— Вот как? — поворачиваю голову к кузине: — а эта Голицына ничего так. Сандро говорил, что у них в роду такие вот крепкие задницы… а задница у нее что надо. Хорошенькие такие musculus gluteus maximus (большая ягодичная мышца(лат)) в наше время редкость, век гиподинамии у знатных дам. А тут — и ножки крепенькие и попка подтянутая. Пожалуй, действительно надо помыться.
— Я тебя ненавижу, Уваров, — говорит Ай Гуль: — ради меня ты не мог свою жопу с дивана поднять, а как услышал про Голицыну, так сразу засуетился.
— А что тут поделаешь, — пожимаю плечами я: — если заклинание «Соблазнение Невинной Девы» на тебе не работает. Ты для меня сестра, никаких таких порывов. Исключительно платоническая и возвышенная любовь, которой я тебя и люблю. И искренне сочувствую твоему будущему супругу.
— Вот уж нечего ему сочувствовать!
— И правда, — легко соглашаюсь я: — чего это я чужому да незнакомому мужчине сочувствовать буду? Все, я пошел ванну принимать и все такое прочее.
— У тебя полчаса, — оповещает меня Ай Гуль: — поторапливайся. Точность — вежливость королей, а мы и так опаздываем уже. Акай с собой возьмешь?
Столичный ресторан «Яр» — один из новомодных ресторанов с французской кухней, что в общем-то было ожидаемо, вряд ли внучка самого Казимира «Скульптора» Голицына пригласила бы нас в какое-то другое место. Нет, если Голицыны, значит все самое лучшее. Просто сам Казимир пригласил бы к себе в поместье, ну или на худой конец в «Эрмитаж», а вот его внучка выбрала более демократичное, более модное и даже скандальное место. Впрочем, сидеть в зале среди прочих было бы неудобно, и вышколенный официант привел нас в кабинку с балконом, которая подобно театральной ложе возвышалась над общим залом и была украшена вьющимися лозами какого-то растения.
В кабинке нас уже ожидала сама Голицына-младшая. После совместных приветствий и «воздушных поцелуев», которыми обменялись Ай Гуль и Вериока, после того, как я пробормотал приличествующие (и даже приличные!) месту и времени комплименты внешности Голицыной-младшей, постаравшись удержаться в рамках — мы наконец уселись за столом.
— Я так рада, что вы откликнулись на мое приглашение, — говорит Голицына-младшая. Я впервые вижу ее в светском наряде, на балу-маскараде она была в обтягивающем трико и юбочке, ни то ни другое не скрывало ее фигуру, скорее подчеркивая ее. Но сегодня она в платье, небесно-синего цвета с золотой вышивкой, с обнаженными плечами и декольте. Судя по декольте — не так уж и много этого самого декольте в роду Голицыных. Вот у полковника Мещерской — декольте, так декольте, так и охота туда двумя руками сразу залезть, вот где можно показывать катер с моторчиком. А у Вериоки Голицыной — декольте присутствует, да. Но исключительно благодаря мастерству портного и утянутого корсета, поднимающего волну вверх. В любом случае, зрелище, не лишенное приятности — обнаженные плечи и наполовину обнаженные груди наследницы высшей аристократии Империи. При этом руки и плечи Голицыной обладают вполне выраженной мускулатурой, что в это время скорее редкость. После того, как я видел ее ноги и ягодицы в трико, я смело могу утверждать, что внучка Казимира — поклонница физических упражнений. Вот Ай Гуль за приседаниями или там становой тягой я ни разу не заметил, она искренне считает что вот это все — для плебеев, а она может и магией обух перешибить.
— Для меня честь быть приглашенной на ужин представительницей рода Голицыных, — отвечает моя кузина, скромно потупив глаза. Глаз у меня не выпадает, но изумление начинает нарастать в геометрической прогрессии. Обе юные барышни ведут себя так, словно и не было никаких «я тебя ненавижу, Гуля!» и «ты мне всю жизнь испортила!». Вот только три дня назад в Сером Лабиринте Софочки Волконской они были готовы друг другу глотку перегрызть, а тут — «для меня честь», ну надо же.
— После нашей последней встречи, ваша точеная фигура выжжена на сетчатке моих глаз, — вношу свою долю в светскую беседу: — как я мог пропустить возможность еще раз увидеть такое совершенство. Вы словно греческая скульптура, сошедшая с мраморного пьедестала.
— Боже мой, лейтенант, вы меня смущаете! — Голицына прикрывает низ лица раскрытым веером: — вы умеете говорить комплименты!
— О, это не комплимент. К сожалению, это суровая правда жизни. И я вынужден с этим жить, — развожу руками я: — жить вдали от вас и вашей совершенной фигуры. Наверное, мне все же следует вас похитить и убежать куда-нибудь в Хань.