— На вас смотрят сверху вниз? Вы же высокопоставленный сотрудник Службы Безопасности самого Императора. — отвечаю я: — кто осмелится на вас сверху вниз смотреть? Я видел, как князь при рядовых сотрудниках СИБ подбирался и не осмеливался перечить, а что уж про вас говорить…
— О, меня боятся. — он легко улыбается и качает головой: — бояться. Но не уважают и уж тем более не считают ровней. Пусть даже я тоже баронский титул имею, но… это же приобретенное звание. А вот ты, Уваров… это другое дело. По матери ты от княжеского рода идешь, Зубовы — уважаемая фамилия. По отцу — графский род, слегка мезальянс, но такой уж у тебя отец был, мог на своем настоять. Так что ты, Владимир Григорьевич — самый что ни на есть свой в этой среде.
— Вот как. Предположим. — киваю я. Что дальше будет и какой оборот примет этот разговор я уже могу предположить. Вербовка. Вот зачем Максим Эрнестович не просто меня к себе вызвал, а назначил встречу в отдельной кабинке в ресторане «Золотой Дракон». Здесь очень тихо, окна выходят на центр города, обычная для таких мест дорогая мебель и картины на стенах. Нам уже принесли легкие закуски и аперитивы — пока готовится горячее. Сам высокопоставленный сотрудник СИБ и непосредственный начальник Ирины Васильевны — не торопится приступать к закускам и аперитиву, он сидит в кресле у окна, заложив ногу на ногу и крутит в руках свою трость.
— Знаешь ли ты, Владимир Григорьевич, раз уж мы с тобой на «ты» и без чинов перешли, чем на самом деле наша служба занимается? И почему ни твои трюки со Свежевателем ни твой саботаж в деле с Николаем Рябовым — меня особо не волнуют? Что так удивляешься? Неужели ты думаешь, что трюк с неспешной поездкой сперва домой, а уже потом в Департамент, без попытки поднять Рябова в промежутке несмотря на то, что у тебя под рукой целитель седьмого ранга… пятого? Ну не надо, Владимир Григорьевич, зачем вы так. А то мы полковника Мещерскую не наблюдали после этой истории… наблюдали-с… Да не на суде мы, господи боже, да, конечно, «мадам Мещерская была в шоке» и конечно же «вы и подумать не могли» и вообще. Правда вот поверить в то, что полковник Мещерская была в шоке после нападения… это вряд ли. Она и не такое видывала, да и вы тоже. Герои Восточного Фронтира, голыми руками Адских Гончих на части рвали, а тут вдруг сомлели как гимназистки… но! Я вас ни в чем не обвиняю, Владимир Григорьевич, захотелось вам труп в Департамент уже закоченевшим доставить, ну и ради бога. Да и не интересуют нас такие как он…
— А должны были… — в свою очередь закидываю ногу на ногу и я: — подобного рода террористы, которые нападают на граждан среди бела дня — расшатывают веру людей в способность государства их защитить. Я уже про идеологию не говорю…
— Помилуйте, Владимир Григорьевич, — морщится он: — одиночка-террорист? Да он не представляет особой угрозы ни для государства, ни для аристократов. Просто еще один молодой нигилист, одурманенный всеми этими народными и либеральными идеями и не более того. Останься он жив — перебесился бы на второй год, женился, детей завел и дело свое открыл в провинции, тем более, говорят, что талантливый человек был. Поддерживать постоянно двух големов, да таких что от человека не отличить… его бы и на государственную службу с удовольствием пригласили.
— Ой вот тут не соглашусь. — отвечаю я: — нет ничего более въедливого чем идеология, и если уж она попала в голову, то без надлежащего набора контраргументов не обойтись. А чем государство занимается? Да внимания на это не обращает, пока кто-то бомбы кидать не начинает. А когда бомбы кидают — уже поздновато. Хотя… я вас понимаю.
— Понимаете?
— Конечно. У вас нет полномочий чтобы вести компанию контрпропаганды, но главное тут даже не это. Гнев народный он не на пустом месте растет, он под собой основу имеет. Большинству народа вообще все равно, лишь бы его не трогали… он и бунтовать не будет, пока с голоду помирать не начнет, но ведь и императора защищать не поднимется. А это… весьма шаткие условия. Именно в таких условиях и возможен заговор «сверху», монарха свергнуть и другого поставить, не раз в истории прецеденты были. Преторианская гвардия в Риме вообще кого хотела, того к власти и приводила.
— Удивительно. Да. Именно. — говорит Максим Эрнестович и отставляет свою трость в сторону: — речь как раз о заговорах в высочайших кругах.
— Ну вот. А вас должно волновать состояние в более широких кругах. Потому что дворян — маловато и они между собой и договориться могут. А вот привлечь на свою сторону купечество, промышленников и самое главное — интеллигенцию, ту самую, откуда вы родом, всех этих аптекарей, учителей, писцов и прочих — вот что должно волновать! И, главное, денег то на это много и не надо, тут нужно совсем другое. А… да что с вами говорить, человек с молотком всегда найдет куда стукнуть…
— Тем не менее, Владимир Григорьевич, один террорист — это не угроза для Империи. Другое дело, когда человек, замышляющий дурное — не один и поддержан ресурсами… скажем нескольких благородных родов, как раз и составляющих ту самую преторианскую стражу, о которой вы говорили. Риски есть везде, но самые большие находятся как раз в среде высшего света и всех этих аристократов. Фактически, Император — компромиссная фигура, результат некоего согласия между аристократами, между влиятельными родами… а именно там всегда и начинаются заговоры.
— Раз вы так говорите… — вежливо соглашаюсь с ним. Нету смысла сейчас говорить, что то, чем они занимаются — устранение симптомов, но не болезни. Борьба с заговорщиками среди аристократии, это конечно предотвращает дворцовые перевороты, но уж для этого много ума не надо. Смотришь, кто из благородных родов сильно во влиянии вырос и натравливаешь на него его конкурентов, разделяй и властвуй. А если не получается, вот тогда уже и репрессии в ход идут. Но основные противоречия, раздирающие общество, системные — это не решает. И в час, когда Империя начнет трещать по швам, такие вот ребята из СИБ или там жандармерии — уже ничего не смогут сделать. Устранение же системных противоречий в обществе требует немалой силы воли от монарха и напряжения сил…а также накаляет ситуацию в обществе. Так что… вполне может быть и поздновато уже… созвать реально функционирующий парламент сейчас будет означать опасно раскачивать лодку. А не созвать — вести неуклонный курс в пропасть. На самом деле задача Императора сейчас — стать популистом, стать народным любимцем, начать работать в этом направлении, приобретать поддержку широких народных масс, это как раз и снимет вероятность аристократического дворцового переворота, кто станет свергать батюшку-императора, если тебя народ за это линчует потом? А штыки… как говаривал Наполеон Бонапарт, на штыках можно прийти к власти, но на них очень неудобно сидеть… ну и конечно — Максиму Эрнестовичу об этом говорить — что кол на голове тесать. По многим причинам и первая из них — то, что сам Максим Эрнестович может и понимать многое из этого, но такова уж политика в СИБ, таковы инструкции и стратегическое виденье ситуации, а это не он определяет. Так что улыбаемся и машем. В конце концов Уваров у нас немного дурачок и мечтатель, так оно безопаснее.
— Настоящий фокус внимания Службы всегда прикован к ситуации внутри аристократического сообщества, — говорит Максим Эрнестович: — и эта самая большая опасность для государства и Императора. Ни эти участившиеся погромы в кварталах и поселениях шичей, ни террористические организации с их бомбистами, ни крестьянские бунты в провинциях — ничто не может нести такой опасности как высший свет и благородные рода. Однако здесь, Владимир Григорьевич, возникает старый как мир вопрос — кто же будет сторожить самих сторожей?