— Для меня честь быть приглашенной на ужин представительницей рода Голицыных, — отвечает моя кузина, скромно потупив глаза. Глаз у меня не выпадает, но изумление начинает нарастать в геометрической прогрессии. Обе юные барышни ведут себя так, словно и не было никаких «я тебя ненавижу, Гуля!» и «ты мне всю жизнь испортила!». Вот только три дня назад в Сером Лабиринте Софочки Волконской они были готовы друг другу глотку перегрызть, а тут — «для меня честь», ну надо же.
— После нашей последней встречи, ваша точеная фигура выжжена на сетчатке моих глаз, — вношу свою долю в светскую беседу: — как я мог пропустить возможность еще раз увидеть такое совершенство. Вы словно греческая скульптура, сошедшая с мраморного пьедестала.
— Боже мой, лейтенант, вы меня смущаете! — Голицына прикрывает низ лица раскрытым веером: — вы умеете говорить комплименты!
— О, это не комплимент. К сожалению, это суровая правда жизни. И я вынужден с этим жить, — развожу руками я: — жить вдали от вас и вашей совершенной фигуры. Наверное, мне все же следует вас похитить и убежать куда-нибудь в Хань.
— Теперь я понимаю, почему у вас так много жен, — наклоняет голову Голицына: — однако я приличная девушка и вынуждена отклонить такое соблазнительное предложение. Однако, вы старайтесь, лейтенант, я уверена, что у вас однажды получится.
— О, он будет стараться. Иногда я бы хотела, чтобы он старался поменьше, — уверяет ее Ай Гуль: — и он старается, и все его жены стараются. Они у меня дома вместе стараются. Особенно Акай.
— Кстати, а почему ее сегодня нет? Я ее чем-то обидела? — спрашивает Голицына: — мне так хотелось увидеть ее.
— Акай… занята. — говорю я. Наконец прибыл мотоцикл из мотосалона и рыжая, взмахнув всеми своими хвостами — прыгнула в седло, натянула кожаные краги с широчайшими раструбами, очки-консервы и мотоциклетный шлем, кожаную куртку, высокие ботфорты и упылила вдаль, наводить ужас на обитателей столицы. Право слово, я за нее переживаю, пусть она и бессмертная хтонь, но видел я, что с мотоколяской стало… научится она когда-нибудь нормально водить или нет?
— Какая жалость. Я хотела выразить ей свою благодарность, — грустит Голицына-младшая: — все-таки она спасла нас всех. Кстати, я взяла на себя смелость заказать за вас… лучшие блюда, рекомендованные шеф-поваром. И конечно шампанское, все-таки нам так и не дали насладится вечеринкой в прошлый раз.
— Ну все, — говорит моя кузина: — приличия мы соблюли, так? Говори, чего тебе надобно, Черная Вдова Голицына и покончим с этим уже.
— А тебя ненадолго хватило, а? — откладывает веер в сторону Голицына: — нетерпеливая ты как всегда.
— Да толку с тобой тут лясы точить, — фыркает Ай Гуль: — все равно поцапаемся. Давай так — ты выразила, мы приняли. Если речь только о формальном выражении благодарности, то считай, что ты все сделала. Так своему деду потом и скажешь. Это же по его настоянию ты нас пригласила?
— Mon grand père (мой дедушка(фр)) очень старых правил и настаивает на том, чтобы благодарность за спасение была выражена avec participation personnelle (лично(фр)). — подтверждает ее предположение сама Голицына-младшая.
— Казимир Лефортович человек весьма уважаемый и благородный. — кивает Ай Гуль: — неудивительно.
— А вот тут ты должна поморщится и добавить что «жаль что его потомки не такие»… — добавляет Голицына и улыбается: — что? Ты так подумала!
— Вы умеете читать мысли? — поражаюсь я. Неужели при всех прочих талантах эта девушка с обнажёнными плечами еще и телепат?
— Тут не надо мысли читать, — качает головой Голицына-младшая: — у нее на лице все написано. Я ее давно знаю.
— Однажды ты меня из себя выведешь, Голицына. — говорит моя кузина: — и тебе это не понравится.
— Ну хорошо, — откидывается на спинку стула Вериока: — каюсь, именно дедушка заставил меня пригласить вас и выразить благодарность. Однако я и сама хотела встретиться. Так что я с удовольствием исполнила его настоятельную просьбу. Потому что мне есть о чем с вами поговорить… и особенно с Владимиром Григорьевичем.
— Владимир Григорьевич, как я посмотрю, тоже не прочь с тобой побеседовать, — сухо замечает Ай Гуль: — всю дорогу только и разговоров было что про твою задницу.
— А. Так вы заметили. — поднимает бровь Вериока: — когда передвигаешься по паутине, то очень много приходится отталкиваться ногами… просто ходя по земле так мускулы не разовьешь. Или если двигаешься на корточках. У меня очень сильные ноги, Владимир Григорьевич. Наверное потому, что они не только для ходьбы. Я могу схватить человека ими… схватить и раздавить череп мужчины словно воробьиное яйцо.
— Хватит давать ему почву для дальнейших нездоровых фантазий, — вздыхает Ай Гуль: — у него скоро слюна потечет.
— А… я могу узнать каковы условия попадания в… такую обстановку? — уточняю я: — не то, чтобы мне хотелось, чтобы мне череп раздавили, просто друг интересуется, ему скоро свадьбу играть.
— Оказаться между ног у княжны Голицыной тебе все равно не светит, — обламывает мои светлые фантазии Ай Гуль: — у них весь род крайне консервативен. Традиционалисты. Тебе потом Казимир Лефортович голову оторвет.
— Именно об этом я и хотела с вами поговорить, — вздыхает Вериока Голицына: — о том, что традиции не всегда хорошо и о том, что эта вражда между нашими родами — это глупо. Знаю, это сложная тема, но то, что вы пришли — уже дает надежду. Пожалуй я закажу еще чего-нибудь покрепче. Разговор будет не из легких.
Глава 19
Глава 19
— В Европе совсем по-другому обучение происходит. Там такого как у нас нет. Мне на психологии и магосоматике объясняли, что в конфликте может происходить выброс магической силы, но управлять такой магией потом чрезвычайно сложно. То есть если ты создаешь себе такую вот Спарту, как у нас в Академии — то у тебя по итогу маги будут сильнее, но вот контролировать свою магию они будут хуже. — говорит Вериока Голицына, откладывая в сторону вилку: — вот Волконская, например. Серый Лабиринт у нее — это просто запредельный уровень искажения пространства, я даже не уверена, что это искажение пространства в принципе, а не какой-нибудь карманный Прорыв в другой мир. Но управлять она этим феноменом не умеет. Как результат — ее способность бесполезна и даже опасна.
— Прямо уж бесполезна, — отзывается моя кузина, промокнув рот салфеткой: — да ее с аэроплана можно на головы вероятного противника сбрасывать. Прорывы закрывать одним сбросом. Даже не Прорывы, а Проходы Адского Легиона. Раз и они все в Сером Лабиринте, вот весело будет.
— Ты опять надо мной издеваешься, — укоризненно смотрит на нее Голицына: — ты же понимаешь, о чем я. Продолжаешь меня дразнить? Володя, скажи, ты понимаешь, о чем я, правда же?
— Сила без контроля — бесполезна. Если у тебя есть оружие, которое не стреляет, когда тебе нужно и стреляет, когда не нужно — оно бесполезно и даже опасно. — говорю я: — аналогию понял. Но что насчет магосоматики?
— В Европе давно отказались от варварских методов Беоцельса. Так сейчас только в Турции молодых янычар готовят. Они их попросту в ямы бросают, друг с другом драться до смерти, и кто выжил — тот и молодец. Вот тех молодцов как раз с аэроплана на вражеские ряды сбрасывать, а действовать в составе подразделения, да еще по науке они не умеют. Потому-то все последние войны Империя турков и в хвост и в гриву. — говорит Вериока Голицына: — но ты не думай, что я как старый дед тебе за политику да магическое противостояние. Я о другом. Вся эта грызня, которая в Академии устроена была — зря. И ты бы лучшим магом была без этого, и Волконская сейчас в Петропаловке не сидела.