— Бейся с ним, Северус! — закричал Картало, и Агемман почувствовал обжигающее тепло, исходящее от психического капюшона библиария.
Он ощутил ярость повелителя улья, когда его хватку нарушили и судорожно выдохнул, когда кошмар Кастра Танагра отступил из его мыслей, словно болезнь.
Картало сделал выпад латной рукавицей в сторону монстра. Поток синего огня воплем сорвался с его вытянутых пальцев, мгновенно сжигая плоть на неестественном скелете существа.
Агемман почти ослеп. Био-кислота разъела почти всю лицевую часть шлема. Он сорвал его прочь, и жар с вонью пещеры, словно физически ударили его. Воспоминания превратили его грудь в агонизирующий узел сплётшихся внутренней аугментики, ошмётков сердца и легких.
Отделение сержанта Тируса сформировало круг вокруг него, по мере того, как Картало изливал поток психического огня на пришельцев.
— Вы ранены, брат-капитан? — спросил сержант Тирус.
Агемман встряхнул головой, сглатывая подступившую к горлу желчь. Без изоляции его шлема мерзость гнезда ксеносов была почти что невыносимой.
— Нет, — ответил Агемман, скрывая ужас от затянувшегося вторжения разума повелителя улья, сплюнув на расплавленные кости зверя убитого Картало.
Тирус кивнул и Агемман был благодарен ему за то, что тот отвернулся.
Тело первого капитана было крепким, но когти лорда демонов сильно потрепали его. Даже совместные усилия магистра кузницы и апотекариона ордена не смогли полностью исцелить столь смертельные раны.
Агемман проглотил боль и направился в сторону Картало. Даже в моменты, когда библиарий палил из штурмболтера и прорубался сквозь стаи тиранидских существ, его капюшон пылал от невидимой и напряженной битвы с разумом тирана.
Какой высочайший навык требовался, чтобы вести войну в обоих мирах, духовном и реальном? Смотреть, как воин сражается с таким мастерством, можно было лишь с воодушевлением и смирением.
Столкнувшись с яростной атакой по трем направлениям, повелитель улья отступил обратно в бассейн, издав ревущий вопль животного отчаянья. Агемман не был псайкером, но даже он понял, что существо взывает к помощи.
Монстроидальное существо дернулось в бассейне, распространяя волну вонючей жидкости поверх палубы. Его вздутое брюхо набухло отвратительными опухолями, словно тысячи яиц, внезапно высыпавших на поверхность прыщами.
Споры лопнули, выплескивая пенящиеся, гротескные, родившиеся комки на пол инкубатора. Термагаунты сучили когтями в куче, извиваясь подобно личинкам.
— Слишком мало, слишком поздно, — сказал Агемман.
Как только ловушка захлопнулась, терминаторы первой роты прорубились сквозь них непримиримо, безостановочно и без сожаления.
И снова Агемман встретил взгляд повелителя улья.
В это раз, отражение показало ему собственное, неумолимое желание увидеть тварь мертвой.
— Убить его, — произнес он.
Первый взрыв распорол вдоль борт «Последнего освобождения». Вспышка вулканического света выплеснулась из изрытой ямами поверхности, разливая неоново-яркий рисунок полыхающей плазмы.
Корабли ульи, парившие рядом с умирающим скитальцем, были скованы его обреченностью, вползающим чувством опустения и путаницы. Огромное количество радиации, испускаемое в пространство, срывало кожистую обшивку-шкуру с их костей, словно пепел в огненном шторме.
Убийство повелителя улья повергло гештальт ксено-сознания в пароксизм противоречий. К моменту, когда наиболее могущественные умы достигли контроля над триллионами взаимосвязанных существ, было слишком поздно, чтобы спастись.
Один корабль улья оторвался от обреченного корабля повелителя, но его жалкая, умирающая туша стала легкой добычей для пушек «Мести Валина». Его выпотрошенные останки уже дрейфовали в безбрежном космосе.
Второй и третий взрывы, спустя минуту, устремились к поверхности скитальца, и пересекающиеся линии огня прорезались сквозь его обезумевший остов, напоминая рождение сверхновой изнутри.
Сикарий наблюдал за смертью «Последнего освобождения» с чувством смешанного удовлетворения и упущенной победы. По любым меркам, это была героическая битва, достойная занесения в списки побед с честью и гордостью.
— Ты удивил меня сегодня, Северус, — сказал он, наконец.
— Могу сказать тебе тоже самое, Катон, — ответил Агемман.
— Как так?
— Не секрет, что наше понимание «Кодекса Астартес» всегда разнилось.
— Действительно. Дипломатично, но так. К чему ты клонишь?
— Сегодня ты воспользовался учениями «Кодекса Астартес», так, как обычно это делал я.