— Он может говорить? — уточнила Судзаку, сдерживая подступающую горечь тошноты.
— Спросите у него самого, — предложил Селен.
Она посмотрела на изуродованного мужчину, и он еле заметно кивнул.
— Меня зовут Намира Судзаку, — сказала она. — Вы меня понимаете?
Снова кивок.
— Я найду того, кто сделал с вами такое. С помощью этих космических десантников я выслежу его и убью.
Она заметила настойчивость в глазах Келлана и наклонилась поближе, когда его губы дрогнули в попытке заговорить. Хотя раненого накачали морфием, говорить ему было мучительно больно. Швы на искромсанных щеках натянулись, из оставшегося глаза потекли мутные, с частичками крови слезы.
— Его… нужно… поймать, — выговорил он.
— Я это сделаю, — пообещала Судзаку. — Но вы должны мне помочь. Можете сказать, кто это сделал? Это ведь был Железный Воин?
Келлан кивнул, и она почувствовала праведный гнев, всколыхнувшийся в космодесантниках. Для них не было врага страшнее, не было врага ненавистнее. Зеленокожие и тираниды — почти что животные, а более развитые виды ксеносов — обычный противник, которого нужно уничтожить. Но падшие из легионов-предателей — вот кто заслуживает истинной ненависти, пугающей по своей силе.
— Нужно убить его. Скорее, — прошептал Келлан. Из разошедшихся швов по щекам побежали струйки крови. — Железных Воинов… нельзя… победить.
Склонившись над раненым, Данте с удивительной мягкостью положил руку на плечо Келлана. Это был знак воинского уважения, трогательное проявление дружеского участия, которое, Судзаку не сомневалась, было совершенно искренним.
— Поверь, — сказал Данте, — уж этого я уничтожу.
Келлан задрожал и схватил Судзаку за руку. Инквизитор увидела зрелище, тошнотворное в своей анатомической откровенности: как сокращаются мышцы, как влажно блестят напряженные сухожилия. Дисплей на руке Селена показал, что все жизненные показатели раненого резко подскочили.
— Нет, — прошипел Келлан и на мгновение умолк, чтобы кровь, скопившаяся у него во рту, успела вытечь через разрезы на щеках. — Сказал, что даже если… даже если вы его убьете… он заберет с собой… половину Калта. Сказал, что у него… есть план.
— План? — воскликнула Судзаку. — Какой план?
— Довольно, — вмешался Селен. — Мы должны немедленно доставить раненого в госпиталь. Отсек «Носорога» — не место для операций, от которых зависит жизнь больного.
— Еще немного, апотекарий, — попросила Судзаку.
— Я же сказал, нет, — отрезал Селен.
Судзаку резко развернулась к нему:
— Где-то на вашей планете еще остался один Железный Воин, и поэтому мне необходимо поговорить с этим человеком.
— Если я сейчас же не введу ему нужные лекарства, он умрет, а этого я не допущу.
Судзаку с трудом удержалась от того, чтобы достать свою розетту и напомнить Селену, у кого тут настоящая власть. Нет, это только ослабит ее позицию; нужно заставить апотекария рассуждать объективно.
— А если мы не выясним все, что знает этот солдат, умрет гораздо больше людей.
— Он воин Ультрамара, — указал Селен, — и заслуживает шанс на спасение.
— Он этот шанс получит, — заверила его Судзаку. — Как только я закончу наш разговор.
— Ты это одобряешь, Корвин? — не сдавался апотекарий.
— Одобряю, — согласился сержант. — Она права, хоть мне это и не нравится.
— Хорошо, — апотекарий кивнул. — Еще минута — и ни секундой больше.
Судзаку вновь посмотрела на Келлана. Его кожа посерела, под глазами залегли глубокие тени. Любой полевой медик, попадись ему Келлан при сортировке раненых, дал бы ему какое-нибудь паллиативное средство, чтобы он умер без боли, а сам занялся бы теми, у кого прогноз был лучше. Но у Судзаку не было выбора: ей нужно было, чтобы солдат оставался в сознании и продолжал говорить. Чутье инквизитора подсказывало ей, что от того, что он скажет в оставшуюся минуту, зависит очень много жизней.
— О чем говорил этот Железный Воин? — спросила она.
Взгляд Келлана помутился, и инквизитору показалось, что и этой минуты у них не будет. Но раненый остался в сознании и справился с болью благодаря усилию воли, которое открыло Судзаку новые стороны понятия «героический».
— Говорил, что… спустится глубже. Вырезал мне глаз… Сказал, что расколет этот мир. Его последняя осада… на подступах к самому сердцу Калта.