— Действительно, и почему это? — задумчиво повторил Лайт.
— Разве у тебя нет какого-то плана или?..
— А зачем мне какой-то план? — Лайт впервые за всё время их разговора посмотрел Аллену прямо в глаза. И взгляд его был холоден и ясен, как лёд на замёрзшем озере.
От этого взгляда и спокойного голоса у Аллена по спине пробежали мурашки, словно зимний ветер пробрался в комнату через закрытое окно.
— Разве ты не хочешь?..
— Я больше вообще ничего не хочу, — Лайт пожал плечами, словно бы говорил о сущих пустяках. — Всё, что я хотел, я уже сделал. Пойми, братишка, я больше не нужен в этой истории. Моя роль отыграна, а я всё продолжаю оставаться на сцене, как недоломанная декорация. Питера вы победили и без меня, так что и с остальным справитесь.
Аллен открыл было рот, но Лайт перебил его раньше, чем он успел что-то сказать.
— Да, я уже знаю, что вы победили. Об этом кричат так громко, что слышно даже здесь.
— С тобой победить было бы легче, — возразил Аллен.
— Ты слишком много на меня полагаешься. Тебе почти двадцать, пора бы уже стать самостоятельным, — хмыкнул Лайт, и в его тоне проскользнула такая привычная насмешливость, что Аллену даже стало немного легче.
— Самостоятельным, значит… — выдохнул Аллен, — тогда я сам вытащу тебя отсюда, раз ты не собираешься шевелиться.
— А если я не хочу? — в холодных глазах блеснуло любопытство.
— Да мне плевать, — фыркнул Аллен и, развернувшись, пошёл к двери.
Лишь на пороге, уже взявшись за дверную ручку, он почему-то замер, повинуясь какому-то странному, неведомому чувству.
— Мне страшно.
Это было сказано так тихо, что Аллен подумал, что ему показалось. Но он всё равно обернулся. Лайт смотрел куда-то в стену невидящим взглядом. В единственном не скрытом бинтами глазу читалась бесконечная усталость и потерянность. И всё это было так несвойственно Лайту, будто бы слишком «человечно» для него, что Аллен не мог понять, хорошо это или плохо.
— Мне страшно, что я становлюсь похожим на него, — продолжил Лайт после долгого молчания.
— Ты похож на отца, — неожиданно даже для себя самого сказал Аллен.
— Разве? — и в голосе, и во взгляде явно чувствовалось удивление.
На самом деле, Аллен не помнил родителей так хорошо, как ему хотелось бы. Все его воспоминания о детстве были будто бы смазаны и подёрнуты туманом, но некоторые вещи всё же помнились ясно и чётко. Многие интонации, жесты, взгляды Лайт точно неосознанно скопировал у отца, и, видимо, сам того не замечал.
— Ну да, — улыбнулся Аллен, — разница лишь в том, что ты ненормальный.
***
Путь до эльфийского леса Акира запомнила плохо. Прошлой ночью у неё так не получилось толком заснуть, так что в дороге она засыпала даже когда повозку трясло и мотало из стороны в сторону по замёрзшим дорогам.
В эльфийском лесу её встретили тепло и радостно, и сразу же налетели с расспросами. Рассказывать что-либо Акире не хотелось, но это никого не волновало. То есть волновало, конечно, но чужие полные любопытства взгляды буквально молили её рассказать хоть что-нибудь. И ей пришлось.
Она плохо помнит, сколько раз ей пришлось пересказать одну и ту же историю — то, что она видела сама, и то, что знала с чужих слов. Только сейчас она поняла, как тяжело быть рассказчиком. Нужно раз за разом повторять одну и ту же историю, словно она не бередит в твоей душе ещё не заживших ран, словно не разжигает с новой силой невысказанных тревог и волнений. Обычно они спихивали эту обязанность на Элисию, даже не задумываясь о том, как это может быть тяжело.
Когда Акира наконец осталась одна, солнце уже окрашивало багровым и алым деревья и травы. Зима была не властна над Ану Аренделем. Это людские города подвластны влиянию стихий и сезонов, а эльфийский лес, тихий, могучий и вечный, словно бы сделанный из янтаря и золота, застыл. И казалось, что ни одна стихия на свете не способна чего-либо в нём изменить.
В доме, где обитал сейчас Орден ветров, Акира не пошла сразу в отведённую ей комнату, а прошла дальше по коридору. Дверь в комнату Фукуды оказалась не заперта. Войдя внутрь, Акира почувствовала странную неловкость, но всё равно двинулась вглубь комнаты. Комната оказалась достаточно чистой, но такой, будто её покидали в спешке. Некоторые вещи то ли просто упали, то ли откуда-то вывалились. Акира не придумала, куда их можно было бы поставить, так что оставила всё, как есть. Пусть сам придёт и наведёт здесь порядок.
Рыться в чужих шкафах тоже оказалось очень неловко. Особенно, когда на глаза попались письма. Акира пересилила своё любопытство и не заглянула ни в одно, зато из надписей на конвертах она узнала точный адрес семьи Фукуды. Потом отыскались и деньги. К слову, достаточно много. Видимо, Фукуда экономил достаточно долгое время, чтобы сделать семье подарок на праздники. Так некстати вспомнились его слова:
«Можем навестить их хоть сразу после битвы, всё равно мне нужно было передать им деньги.»
Он собирался приехать, отпраздновать конец года с семьёй, а теперь…
Акира сжала мешочек с деньгами. Она ещё не решила, что собирается с ними делать, но у неё была целая ночь на раздумья.
***
Небо над Небесной Гаванью было тяжёлым и тусклым, матовый и ровный бледно-жёлтый круг солнца, больше похожего на луну, почти не давала света, не то, что тепла. Окна начинали покрываться инеем. Гензаи оторвал взгляд от тонких морозных узоров на окнах и со страдальческим вздохом потёр виски. Внизу хлопнула входная дверь, потом раздались голоса, шаги, и какая-то совершенно бессмысленная суматоха, которая начинается всегда, когда в гильдийский дом Фрихет кто-то приходит. Гензаи знал, кто пришёл, и даже догадывался зачем. А единственное, чего бы ему сейчас хотелось — оставаться в полной тишине и покое.
Голова болела почти не переставая уже который день. Гензаи не знал, чем это было вызвано, то ли это была своеобразная месть Морока, то ли последствия от слишком тесного слияния с ним. В любом случае, сейчас Гензаи ненавидел всё, что было способно издавать хоть какие-то звуки.
Соранико вошла без стука, мягким и плавным шагом почти неслышно. За это Гензаи наградил её очень благодарным взглядом.
— Я бы на твоём месте всё-таки выпила лекарства, — Соранико красноречиво посмотрела на прикроватный столик, на котором стояли склянки с нетронутыми целебными зельями.
— Они не помогают. К тому же, меня от них уже воротит.
«И клонит в сон» — мысленно продолжил Гензаи. А спать ему совсем не хотелось, ведь во снах, всё чаще похожих на болезненный бред, каждый раз являлась она. И уж лучше головная боль, чем эта пытка.
— Ты ведь не за этим пришла, — продолжил он, тяжело вздохнув. Соранико кивнула.
— Этот неуёмный мальчишка ищет битвы и не успокоится, пока её не получит, — сказала она, усмехнувшись, но глаза её были невеселы.
— Ни себя, ни меня в покое не оставит, — фыркнул Гензаи, снова массируя пальцами виски.
— Ты ему обещал, — напомнила Соранико с лёгким укором, только вот она вряд ли укоряла его в забывчивости.
— Обещал, значит, сделаю, — выдохнул Гензаи, кривясь от особенно острого укола боли. — Да вообще, кажется, это в твоём отряде не хватало людей.
— Значит, обещаешь ты, а выполняю я? — Соранико сделала шаг вперёд, нарочно громко стукнув каблуками. Гензаи снова перекосило. — Выпускать такого на поле боя, словно жечь сухостой в ветреный день, никогда не знаешь, сможешь ли удержать пламя в узде.
— Прости, Сора, — Гензаи виновато улыбнулся, — но, как видишь, я несколько не в форме. Буду должен. К тому же, ты убивала драконов, неужели не справишься с каким-то буйным мальчишкой?
— Иные мальчишки, наделённые силой, опаснее, чем драконы, — Соранико загадочно улыбнулась, чуть сощурив глаза, — я выполню твою просьбу. Но ты действительно будешь мне должен.
***
В комнате было темно и тихо. Настолько тихо, что Аллен мог бы услышать чужое дыхание, если бы захотел. Элисия стояла у окна. Тёмный силуэт на фоне расцвеченного фонарями ночного неба. Она не обернулась, так и продолжая смотреть в окно на то, как за ним крупными хлопьями падает снег. Тени от снежных хлопьев летали по полу, словно бы зима успела пробраться даже в дом.