– Дети мои!
Забавно, но они все были его детьми. Недалекими, раздражающим, алчными. Но они - его творения. Но кто сказал, что создатель должен любить своих детей?
Особенно тех, кто вышел из подчинения.
Полубезумная улыбка исказила уста, рука сама по себе потянулась к ворону. Проведя пальцем по крылу, мужчина усмехнулся.
Рожденный ползать летать не может.
Верно, это чертовски верно.
– Сегодня свершится возмездие!
Густой баритон прозвучал в полной тишине особо торжественно. На мгновение Мастеру показалось, что для большей торжественности нужно встать на ноги, что он и сделал.
– Мы с вами работаем над созданием лучшей, новой расы. И у нас это получается, но... – на миг замолчав, он постучал пальцем по плечу и ворон, с громким карканьем взмахнул крыльями и перелетел к нему, полностью послушный воли хозяина. – Даже самое плодородное древо может зачахнуть, если вовремя не отсечь пораженный болезнью участок.
Эта высокопарная ересь всегда действовала и будет действовать еще много-много лет, пока люди будут оставаться стадом, послушным пастуху.
– И сегодня, мы избавим общество еще от одного недостойного.
Резкий взмах рукой вниз и острие кольца указало на людей, стоящих внутри круга.
– Один из вас умрет сегодня, второй же...
Склонив голову на бок, он облизнул губы, словно зверь, почуявший добычу.
– Второму выпадет великая честь снова стать частью нашего общества. Ну же, Эрика, докажи, что ты достойна, что я не зря верю в тебя.
На мгновение голос стал приторно-сладким, с едва ощутимой хрипотцой, характерной для безумцев или гениев. В прочем, это две крайности одной и той же сущности.
– Убей его.
Сложив руки на груди, словно мертвец, готовый лечь в гроб, Мастер сделал несколько шагов вперед и вышел на свет, прищурившись. В темных глазах плясали дьявольские огни. Черные волосы длинной до плеч обрамляли худощавое лицо. Черты лица были, словно высечены из камня.
Голос мужчины проникал в сознание ударом молнии. Эрика могла поклясться, что уже слышала его когда-то.
Глядя прямо на Оуэн, Мастер улыбнулся, от чего в уголках глаз появились морщинки-лучики, а все лицо приобрело какой-то добродушный вид, и только бездна черных глаз затягивала, завораживала, пугала своим безумием.
Сердце пропустило несколько ударов. Не показалось, она и вправду знала его. Знала, как кебмена, знала, как прекрасного вора и немного странного собеседника, знала не один год. Знала не понаслышке, не единожды обсуждала с ним детали какого-то дела...
Знала, как друга...
Смех. Звонкий, презрительно-громкий смех казался совершенно неестественным и слишком громким для этого зала, для этого времени.
– Доказать? Тебе? Что же... – мгновенно вскинув голову, не в силах совладать с просто ослепляющей яростью, отозвалась Эрика.
На какое-то мгновение она просто забыла: кто она и где она. Забыла об опасности, что нависла над их головами. Осталась только ярость, сжигающая душу. Остался только холод клинка, легко Она пять доверилась предателю. Она опять оказалась марионеткой.
Джек видел, как переменилась в лице девушка, на мгновение ему даже показалось, что она вновь попала под власть Звука, но последующие действия Оуэн вырвали изумленный вздох не только у него.
Эрика понимала, что скорее всего промажет, слишком большое расстояние, слишком сильные эмоции. Но, если уж смерть наступает на пятки, почему бы не попытаться ужалить ее посланника напоследок?
Клинок сорвался с руки с привычной легкостью и стремительностью, впившись в грудь ближайшего из марионеток Мастера.
Криво усмехнувшись, Эрика выпрямилась.
– Умирать, так с компанией! Спускайся, если скучно, поиграем!
На какое-то мгновение Джек серьезно усомнился в адекватности своей спутницы. Сбросив личину истукана, он напряженно осмотрелся.
Улыбка сошла с губ Мастера так же быстро, как и появилась. Черты лица вновь приобрели ту холодную неподвижность, которая делала его похожим на статуи древних богов, которые спускались на землю, дабы покарать род людской.
Скептически вскинув бровь, Мастер даже не двинулся с места.
– Милая, дети, преданные мне - бессмертны. – чуть подавшись вперед, он равнодушно кивнул на парня, который все так же стоял на ногах, устремив бессмысленный взгляд в пустоту.
К чему было говорить, что, создавая идеальную армию, он предусмотрел фактор человеческой смертности и постарался отсрочить его, сделать своих солдат невосприимчивыми к боли, лишить их всяких инстинктов, кроме двух - подчиняться и убивать. Это лишь в дешевых романах злодей полчаса распинается перед жертвой, выкладывая, как на ладони свой гениальный или не очень план. Ну и болван Блэйк, свихнувшийся на мести и договорившийся до того, что подорвался сам.