Совсем недавно тут были люди, но ушли. Куда? На одну из соседних станций, больше некуда. Причем собирались без спешки, уходили организованно. Значит, где-то неподалеку есть власть, есть ответственные. Значит, им туда. Немного отдохнут, дядя Гера придет в себя, и в путь.
Дед застонал, со всхлипом втянул воздух, и снова закашлял, плохо закашлял, сухо и трескуче. Лицо посерело, щеки ввалились. Старика начала бить дрожь.
Черт! И ничего с собой! В аптечке только бинт и жгут, и обеззараживающие таблетки для воды, и шприц-тюбик. Противошоковое!
После укола дяде Гере стало чуть лучше, он задышал медленнее и открыл глаза.
— Попей, дядя Гера, — Иван поднес к его губам открытую флягу.
— Плохо мне, Ваня, — прошептал старик, сделав пару глотков. — Себя не вини только, идти надо было.
— Здесь должны быть люди, — сказал Иван, — я найду врача, все будет хорошо!
— Да, конечно… После сходишь. Я должен…
Старик замолчал, собираясь с силами, потом заговорил, медленно, с трудом выталкивая слова:
— Зря я согласился… Не вышло… ничего хорошего… Даже на бильярде играл… пенсия маленькая… а ведь обещал… глупости какие… не время! А сейчас… пригодилось… Поздно. Тебе надо…
— Что надо, дядя Гера? — не понял Громов, наклоняясь ближе.
— Там… — дядя Гера шевельнул рукой, — в кармане.
— Что это? — спросил Громов, открывая небольшую плоскую коробку. В ней обнаружился шприц и две ампулы.
— Курлов… — прошептал старик. — Он был великим ученым. Ушел… давно уже.
— Не понимаю, дядя Гера.
— Укол… — отчетливо сказал дядя Гера. — Сделай себе укол. Будешь бросать гранату, как я.
— Почему?
— Бей… зеленых… Дай руку, Ваня! — старик всхлипнул. — Держи меня…
Иван взял дядю Геру за руку, и горячие старческие пальцы с неожиданной силой вцепились в его ладонь.
— Держи, не отпускай меня, Ваня, — шептал дед, — только не отпускай… Отпусти меня, Ваня.
Пальцы разжались. Дядя Гера вздохнул и умер.
Выпили стоя, не чокаясь. Закусили молча.
— Мог бы и сразу, — сказал Костя. — А то заладил: не познакомлю, и все тут! Что я, не понимаю?
— Ладно, извини, брат. Жалко старика. Как вспомню его «Бей зеленых», не могу, слезы наворачиваются.
— Жалко. А что дальше было?
— Люди пришли с ближней станции, — ответил Иван. — У них все по уму оказалось устроено. Посты, дозоры. Свет костра заметили и пришли. Похоронили мы деда. Теперь на нем Москва стоит.
— Это правильно, — кивнул Костя. — А с ампулами что?
— В штаб отнес. Потом, когда добрался. Да что же за твари-то?! — Громов раздавил на плече очередного кровососа. — Слушай, Костик… У тебя иголки, случаем, нет?
— Почему нет? Есть.
— Дай-ка…
Иван взвесил иглу в руке… и резко метнул через всю комнату. Потом хитро прищурился на Костикова: сходи, посмотри, мол!
Пришпиленный к стене, как дротиком, вяло шевелил лапками сытый комар.
— Так мы будем бить зеленую сволочь! — сказал Громов. — Я буду бить ее везде, пока ни одной не останется! А потом женюсь, у нас родится сын, и мы назовем его Герман!