Он тоже быстро полистал фотоальбом Виноградова, решительно его захлопнул и пошел к двери. Через минуту парочка уже закрывала входную дверь снаружи своим ключом.
В это время по лестнице поднималась Игнатьевна с полными авоськами. Увидев, что из квартиры Виноградова выходят незнакомые ей люди, она попросту остолбенела. Однако справилась с собой и, поздоровавшись, спросила:
— Простите, люди добрые, это что же? Вы откуда здесь? То есть… Вам что-то известно о Николае Тарасовиче, да? Или…
Солдатовы переглянулись в недоумении. Потом Лев Леонидович сказал, сунув ключ от двери в карман пиджака:
— О каком Николае Тарасовиче? О прежнем хозяине, да?
— Ну, о Виноградове спрашиваю, соседе моем. Это ж его квартира!.. Простите бабку старую, что пристаю. Вам что-то о нем известно? Иначе как вы здесь очутились, не пойму…
— А-а! — протянул Солдатов. — Вот вы о чем… Так помер он — вы разве не в курсе? А мы теперь тут жить будем. Вот так.
— Как помер? — опешила старушка. — И что — справка есть?
— Все есть, бабуля, все документики… — Лев Леонидович опять посмотрел на часы. — К сожалению, у меня крайне мало времени, чтобы с вами обсуждать эту тему. Мы спешим с женой.
— Да нет, я так, из любопытства, — засуетилась Игнатьевна. — Я ждала, что он объявится. Пропал ведь, бесследно. Сами понимаете, ждала его — а тут вдруг вы появляетесь… Как же он помер, не знаете?.. Ну, простите, если отвлекаю. Просто мы с Тарасычем столько лет соседями были… А потом он пропал…
— Бывает, бабушка, бывает, — равнодушно сказала Лариса, разглядывая свои ухоженные пальчики в дорогих перстнях. — Но вот, значит, как сложилось. Теперь мы будем вашими соседями.
— Ага, ясно. Еще раз простите… — Игнатьевна подняла авоськи и пошла к своей двери. Прежде чем открыть ее ключом, она искоса еще раз посмотрела на супругов, торопливо спускающихся по лестнице… Новые, значит, соседи. Вон как все обернулось!
Уже на следующий день в бывшей виноградовской квартире закипели ремонтные работы. Подъезд наполнился грохотом и шумом.
Игнатьевна с удивлением глядела на бойко командующую рабочими загорелую Ларису, которая по-прежнему с презрением обходила пожилых жильцов этого дома, делая вид, что просто никого из них не замечает… Что они для нее? Недочеловеки какие-то. Оно и понятно: в тех сферах, где Лариса проводила большую часть жизни, говорили и думали совсем о других вещах — не в пример старикам, живущим в доме на Таганке. Ну, бродят по двору граждане, потрепанные жизнью, — ей-то что за дело?
Лариса частенько бывала и с похмелья — злилась на рабочих, подгоняла их такими словами, что те чесали в затылках, а потом с еще большим рвением принимались за ремонт. Сроки им поставили жесткие, а запросы у их работодательницы были необычайно высокие.
— Блин, была бы я мужиком, — орала на них Лариса, — я бы соображала побыстрей, чем вы, точно! Что здесь непонятного? Эту стену ломайте на хрен! Да не так! Отсюда начинайте! Вот, чтобы ничего не осталось, взяли да долбанули… Ох, какая с вами морока! А вы что как мухи сонные бродите? Мусор грузим на носилки и быстренько выносим, там контейнер на улице. Ну же!
Надо воздать ей должное — работала и сама как зверь: постоянно возилась то со шпоном, то с обоями, то с краской. Она действительно имела опыт перепланировки и дизайна квартир, но в этот раз ей хотелось не только удивить своих подруг красотой нового семейного гнезда, но и превзойти их во всем. Что в итоге ей и удалось: когда через пару недель к ней на новоселье пришли и Маргарита, и Валька, и Инга, все с мужьями, они просто рты разинули: из бывшей неухоженной, старой, пыльной квартиры Лариса сумела создать что-то вроде жилого офиса. На стенах отливали золотом страшно дорогие, модные сейчас, обои. Куда-то делись и старая плита из кухни, и порыжевшая от времени чугунная ванна, и дешевенький унитаз — теперь гости осторожно ступали по дорогому паласу, щелкали языками от восторга, разглядывая камин, тигровую шкуру на полу, ванную комнату, выложенную потрясающе красивым синим кафелем, с белоснежными унитазом и ванной «от Виллероя», фонари над сверкающей металлом кухонной плитой, столы красного дерева на гнутых ножках, сервизы стоимостью примерно в пятнадцать тысяч долларов. Квартиру теперь было просто не узнать.
Лариса, воркуя с подружками, проводила узкой ладонью по обоям, по обновленным узорным шпоном дверям, небрежно бросала, любуясь произведенным впечатлением, фразочки типа:
— А здесь я хочу подлинник Пикассо повесить, но еще не успела. А вон там будет коллекция старинных икон…