Толстошееву Рублев и его напарник понравились. По всему было видно, что мужики тертые и, как говорится, видавшие виды, может, даже и в тюрьме сидевшие.
– Знаете, Борис, мы с вами в первый раз встретились, как-то все это… внезапно…
– Ты что, Матвей Иосифович, своим компаньонам не доверяешь? – перешел на «ты» Рублев.
– Доверяй, но проверяй, – отрезал Толстошеев.
– Ну, знаешь! Если тебе не надо, я кому-нибудь другому предложу.
– Погодите, погодите, – быстро затараторил Толстошеев, так, словно бы Рублев со своим другом собирались покинуть вагончик. – Я же еще ничего не сказал.
– Меня интересует цена, а на все остальное мне наплевать с высокой колокольни, – заявил Рублев.
Толстошееву хотелось верить словам незнакомца.
– Деньги будут.
– Сколько? – повторил свой вопрос Рублев.
– Да-да, сколько? – словно передразнивая хозяина, спросил полушепотом Мишаня.
– Сколько единиц вы можете поставить?
– Сколько надо, столько и смогу, – хохотнул Рублев. Он говорил так, словно оружие лежало в багажнике его автомобиля и он мог, подняв крышку, доставать одну «Иглу» за другой.
– Мне нужна большая партия.
– Большая – это сколько?
То, что слишком часто гость произносит одно и то же слово «сколько».
Толстошееву не понравилось. Но у каждого бизнесмена своя технология ведения переговоров.
– Мне надо двадцать.
– Двадцать? – брови на лице Комбата сложились домиком, затем сдвинулись к переносице. – Серьезный вы компаньон, Матвей Иосифович, а, Мишаня? Видишь, Мешков не обманул.
– Откуда вы Мешкова знаете?
– А откуда вы его знаете? – вопросом на вопрос ответил Комбат и расхохотался.
Рассмеялся и Толстошеев.
Диалог двух торговцев смертью стал походить на странную игру. Каждый недоговаривал, утаивая что-то важное и сокровенное.
– Двадцать… – Рублев посмотрел в потолок вагончика. – Это будет два лимона, причем наличкой.
Комбат достал вторую сигарету, Мишаня поднес огонек. Порубов сделал это движение учтиво, но без подобострастия. Так может подносить огонек друг, но не охранник. Это движение Порубова и насторожило Толстошеева.
Мешков ему говорил лишь о Рублеве, а тут получалось, они действуют на равных. Что-то здесь было не так, предстояло разобраться. Да и взгляды у продавцов оружия были совсем не такими, к которым привык хозяин сервиса.
Толстошеев весь сжался, но смог скрыть свое замешательство:
– Я думаю, торг неуместен, – пробурчал Порубов, переминаясь с ноги на ногу.
– Здесь не базар, – отрезал Толстошеев, – чтобы ходить и искать других покупателей. Выбора у вас нет, если хотите сбыть быстро.
– А кто сказал, что я хочу продать быстро? Я хочу продать дорого. По мне товар может лежать и год, и даже десять лет. Он не портится, это не макароны, не мука, жучок их не поточит, червяк не съест.
– Всякое случается, – вставил фразу Толстошеев, намекая на то, что обстоятельства могут сложиться не в пользу Рублева, и тогда он потеряет все сразу. – Жучки-то бывают разные: и с двумя ногами, и даже с погонами на плечах, – Толстошеев хохотнул.
Комбат крякнул, словно опрокинул стопку водки:
– Знаешь, что я тебе скажу, Матвей Иосифович, не хочешь, не бери, но за яйца не тяни. Говори, «да» или «нет». Мне Мешков дал твой адресочек, сказал, что ты мужик серьезный, а я смотрю, ты ни то, ни се, ни мычишь, ни телишься.
– Погоди, погоди, – перешел на «ты» и Толстошеев, – я же не сам деньги даю, еще с людьми встретиться надо, все хорошенько перетолковать. Да и тебя, Рублев, я в первый раз вижу, а о приятеле твоем даже не слыхал. Мне Мешков о нем ни слова не сказал.
– Я за него ручаюсь, – скосив глаза под сдвинутыми бровями на Мишаню, ответил Рублев. Ответил убедительно, Мишаня даже улыбнулся. – Мы с ним вместе служили, он свой в доску, не выдаст.
– Так все говорят. А потом выясняется, что родной брат отца с матерью сдает. Деньги-то огромные, ты на сегодняшний день, Рублев, два лимона срубишь быстро, с наскоку.
– Я же тебе не рассказываю, Толстошеей, где взял, за какую цену, с какими трудами.
– Значит, так, – задумчиво произнес Толстошеев, – для начала я хочу убедиться, что товар у тебя есть. И именно то, что мне надо, что инструмент рабочий, а не лишь бы какой, что это не шило.
– Хорошо, не вопрос. Одну могу привезти, но деньги за нее – сразу.
– Идет. Такой разговор меня устраивает.
– Я тебе завтра позвоню, Толстошеев, скажу, что, где, когда.
– Не надо звонить, – насторожился Толстошеев, – в таких сделках лучше не звонить, лучше с глазу на глаз.
– Может, и Мишаня подъедет? Ты присмотрись к нему, запомни, хотя спутать его с кем-нибудь тяжело. Таких мужиков – один на тысячу, Комбат поднялся, посмотрел на Толстошеева, подал руку. Матвей протянул ладонь, мужчины обменялись крепкими рукопожатиями. Толстошеев улыбнулся, и Комбат ответил ему улыбкой. Мишаня тоже пожал узкую вспотевшую ладонь хозяина автосервиса. С этим они ушли.
Джип выезжал медленно, словно специально для того, чтобы могли запомнить его номера. Толстошеев тут же, не надеясь на память, записал номер машины. Сразу же позвонил одному из своих приятелей в ГАИ и попросил пробить по компьютеру номер. Ответ был получен через пять минут.
Джип принадлежал Михаилу Порубову, зарегистрирован в Смоленске.
Система контактов у Толстошеева и Сундукова была отработана. Если возникало щекотливое дело, телефоном не пользовались, лично не встречались, использовали для этих целей пейджер. Его не отследишь, хрен его знает, где приняли информацию! А коробочку с дисплеем можно зарегистрировать на кого угодно, да и сообщение может звучать нейтрально.
Для подстраховки Толстошеев даже не стал пользоваться собственным телефоном, а отъехал с пяток кварталов и позвонил из автомата. Содержание сообщения было следующим:
«Антон, срочно подъезжай. Есть запчасти именно для твоей швейной машины. Матвей».
Так быстро Сундуков еще никогда не приезжал. Толстошеев еле успел вернуться, а угловатый «мерседес» уже въезжал в ворота автосервиса. И на этот раз мужчины уединились в автомобиле, но уже не в «опеле», где сидели в прошлый раз, а в другом.
Толстошеев подался вперед и горячо зашептал:
– Нашел я тебе «Иглы», двадцать штук.
– Ты их сам видел? – не веря в удачу, поинтересовался Сундуков.
– Нет, когда я успел? Но думаю, мужик верный.
– Ты с ним раньше работал?
– Никогда. Но посоветовал проверенный человек.
Сундуков мял пальцы. Ему и хотелось, и кололось, и было боязно ввязываться в авантюру, когда на карту поставлена большая партия товара и огромные деньги.
– Ты знаешь, кто он на самом деле? Только ты, Матвей, не бойся, твой процент твоим и останется. Скинь концы, я проверю мужика по своим каналам.
Вернее не бывает. Если дело хоть наполовину гиблое, я отступлюсь и тебе посоветую.
Толстошеев мялся. Не в его правилах было сдавать продавца покупателю, в этом-то и весь смысл существования посредника. Как только сдал, считай, вылетел из цепочки и денег не получишь.
– Не веришь мне? – усмехнулся Сундуков.
– Верю, – наконец-то согласился Толстошеев. Но согласился скрепя сердце, понимая, что, если Сундуков не проверит покупателя, сделка сорвется. Уж очень осторожным стал Антон Михайлович в последнее время.
– Не будем ссориться, ни один литр водки вместе выпили, ни один пуд икры съели, ни один чемодан денег заработали, – Толстошеев достал блокнотик и мелким почерком, скорее похожим на женский, чем на мужской, написал все, что ему было известно о двух визитерах и их машине.
– Негусто.
– Насчет машины я уже проверил, – скороговоркой бросил Толстошеев. – Машина не в угоне и зарегистрирована на вполне реального Порубова.
– Какая у них цена? – затаив дыхание, поинтересовался Сундуков, ожидая услышать что-нибудь астрономическое.
– Цена, можно сказать, реальная, – сказал Толстошеев, – они хотят два лимона наличкой за двадцать штук.