Теперь уже кажется бессмысленным ответ на вопрос: почему выбор правящей династии оказался столь неудачным? Сохранились свидетельства тех лет, подробности того, чем руководствовались в 1613 году некоторые влиятельные бояре, избирая на русский трон шестнадцатилетнего Ми-хайла Романова. В основе их выбора лежала отнюдь не забота о будущем государства. Думали о своих вольностях, привилегиях, о том, как бы не утратить позиций во власти. Известна фраза из письма боярина Федора Шереметева, убеждавшего тогда князя Долгорукова не чинить препятствия избранию Михаила Романова: «Он молод и разумом еще не дошел и нам будет поваден».
Для других знатных бояр предостережением выступало недалекое историческое прошлое. Их память хранила свидетельства об ужасах и зверствах, сопровождавших царствование Ивана IV Грозного, и о том, какими последствиями это отразилось на положении знатных родов. Однако и те и другие бояре исходили из того, что идея монархии, воплощенная пусть даже в не очень сильной фигуре царя — единственно возможный путь к тому, чтобы оградить российскую общность от разлада, а государственность от окончательного разрушения. Именно в этот начальный период становления династии Романовых возрожденная русская государственность особенно нуждалась в деятельной, консолидирующей самодержавной воле монарха.
«Великое московское разорение», его последствия давали о себе знать повсеместно. Восстановление хозяйственной жизни сопровождалось множеством проблем. Около половины пахотных земель были заброшены, численность населения страны сократилась более чем на треть. Пытаясь поскорее наполнить опустевшую казну, власть вводила новые налоги, которые разоренные жители не могли уплатить. Многие из них бежали на Дон, за Волгу и еще дальше, за Урал, обживая необозримые пространства Сибири. Торговые связи как с регионами России, так и с иноземными державами восстанавливались с большим трудом — не только на окраинах, но и в центре страны бесчинствовали разбойники, расплодившиеся в период Смуты.
Неустойчивость власти, затяжные дискуссии в Боярской думе, лишавшие общество устойчивого централизованного управления, сказывались на положении дел как в Москве, так и в провинции. Власть не могла сосредоточиться на главном, определить приоритеты.
Настроить государственный организм, направить силы и ресурсы страны в сторону позитивного развития мешали непреодолимые обстоятельства. Под вопросом оставалась безопасность государства. Внешние угрозы усугублялись внутренним неустройством государственной жизни. Местничество, борьба именитых бояр за высоту положения у престола, противоречия в сословной иерархии усугубляли разлад в управлении. Путаная налоговая политика, расстройство денежного обращения, непомерный налоговый гнет, нещадная эксплуатация основной части населения — крестьянства, — несли в себе угрозу социального взрыва. Вмешательство в управленческий процесс влиятельных, но малокомпетентных сил уводило скудные ресурсы общества в сторону от продуманного подхода к насущным преобразованиям. Попытки нововведений, спонтанные, недоступные пониманию людской массы, наталкивались на противодействие, возбуждая в народе «бунташные» настроения.
Власти не хватало мудрости в том, чтобы выстраивать приоритеты, просчитывать последствия тех или иных действий. Невежество, усугубляемое церковными ограничениями и предписаниями, подавляло многое из того, что содержало в себе рациональное, разумное. Сословные барьеры, бремя отсталых традиций и предрассудков сказывались на характере управленческой деятельности, обрекали на неудачу многие начинания власти. Отчуждение, недоверие к ней давали о себе знать как в верхах, так и в народных низах. От самодержавной власти не исходило целеустремленного, волевого управляющего начала, побуждающего народ к деятельной жизни, единству, сплоченности. Оттого и дела в государстве шли все хуже и хуже.