Он обнажил в улыбке свои инкрустированные перламутром зубы и промокнул губы уголком салфетки:
– Меня это беспокоит куда больше, Грегор. Меня терзают муки совести.
– Значит, пришло время поговорить. – Я снова наполнил наши бокалы из графина с марочным вином. – Сведения о сарути скудны и, как ты уже сказал, запретны. Я прекрасно знаю, что каперам известно гораздо больше о внешних системах и населяющих их формах жизни, чем даже Инквизиции. Ты не капер, но входишь в состав торговой элиты. Не думаю, что ты никогда не натыкался на какую-либо информацию, имеющую отношение к этой породе ксеносов.
Он вздохнул:
– Еще молодым человеком, более девяноста лет назад, я путешествовал в регион сарути. Я был тогда юнгой на борту каперского судна под названием «Прометеев огонь». Его хозяином был Ваден Авл, ныне давно покойный, как я полагаю. Он и в самом деле был капером. Он верил, что сможет либо наладить торговлю с этими неизвестными ксеносами, либо разграбит подчистую их сокровища.
– Получилось?
– Нет. Только вспомни, я ведь тогда юнгой ходил. Никогда не покидал корабельные недра и не сходил на поверхность ни одного мира. Я знал одно: рейс длился слишком долго. Старшие члены экипажа словно язык проглотили. Как я догадываюсь, только чтобы найти сарути, им потребовалось очень много времени и сил, и это их не слишком обнадеживало. Третий помощник капитана, человек, которого я довольно хорошо знал, поведал мне, что сарути разыгрывали всякие шутки с торговыми посланцами Авла, прятались от них, издевались.
– Каким образом издевались?
– Офицер рассказывал, что их миры оказались жуткими, непонятными и неуютными... и еще что-то насчет углов.
– Углов?
Максилла невесело рассмеялся и пожал плечами:
– Словно само их пространство поражено какой-то болезнью, искажено, изуродовано. Через год мы возвратились с пустыми руками. По возвращении многие решили выйти из команды и оставить «Прометеев огонь». Особенно когда Авл, совершенно к тому времени свихнувшийся, заявил, что намерен вернуться и попытаться еще раз. Тогда ушел и я, потому что не хотел провести еще один год на нижней палубе.
– И что же Авл?
– Он отправился обратно, насколько мне известно. Спустя несколько лет я услышал, что его судно было захвачено темными эльдарами в районе Предела Бореалис. Таков итог. Думаю, ты понимаешь теперь, почему я сразу не хотел рассказывать... мне просто нечего рассказать полезного. Разве что признаться в том, что уходил в недозволенные пределы.
Я кивнул:
– На будущее – не скрывай от меня информацию.
– Не буду.
– И если вспомнишь что-нибудь еще...
– Тут же расскажу тебе.
– Тобиус... – Я выдержал паузу. – Ты говоришь, что рейс «Прометеева огня» оказался длинным и бесплодным, а экипаж измучили существа, с которыми вы в конечном счете столкнулись. Разве у тебя не вызывает дурных предчувствий возвращение туда?
– Конечно. – На его лице появилась тонкая улыбка. – Но я обязан служить тебе, поскольку ты имперский инквизитор. И сделаю это без лишних вопросов. К тому же мне отчасти любопытно.
– Любопытно?
– Хочу увидеть этих сарути собственными глазами.
Необходимо упомянуть про сны.
Они не слишком беспокоили меня во время рейса, но тем не менее приходили примерно раз в несколько дней. Мне редко снился красивый человек с пустыми глазами сам по себе, но его незримое и безмолвное присутствие ощущалось постоянно.
А вспышки молний становились все ближе с каждым сном.
На рассвете по корабельному времени третьего дня двадцать девятой недели я тихо встал и, выйдя из своей каюты, направился к трюму, где мы держали Понтиуса. Пошел туда за добрых четыре часа до обычного времени нашей ежедневной беседы.
Я влез в примыкавшую к трюму трубу, предназначенную для обслуживания коммуникаций, и пополз по ней, пока не достиг вентиляционной решетки, выходившей внутрь самого трюма.
Решетку покрывала изморозь.
Над ларцом склонялась закутанная в мантию фигура, освещаемая только переносной лампой. Верхний свет был выключен.
Понтиус бодрствовал. Об этом свидетельствовала изморозь, и к тому же я видел крошечные огоньки синапсов Гло и слышал его тихий искусственный голос.
– Расскажи мне о Пограничных Войнах. Говоришь, Империя понесла большие потери?
– Я много тебе рассказываю, но ты мало даешь мне в ответ, – ответила фигура. – Мы так не договаривались. Повторяю, я стану тайно помогать тебе, если ты поможешь мне. Могущество, Понтиус, и информация. Если хочешь видеть меня в качестве своего эмиссара, ты должен доверять мне. Как я могу донести твою волю до твоих союзников, если мне до сих пор неизвестно об «истинной причине»?
– Что это такое? – спросила фигура. – Что поставлено на карту, какая неимоверная ценность?
Опять пауза.
– Тебе надо уйти прежде, чем тебя обнаружат. Эйзенхорн становится подозрительным.
– Скажи мне, Понтиус. Мы уже почти на месте, всего в нескольких днях пути. Мне нужно знать, чтобы помочь тебе.
– Я... скажу тебе. Это Некротек. Вот за чем мы гонимся, Елизавета.
Глава восемнадцатая
КСХ-1288 В СВЕТЕ ПРОНЗЕННОЙ ЗВЕЗДЫ
ПУТЬ В РАНУ
НЕПРАВИЛЬНОСТЬ
В первый день тридцать первой недели, выбившись только на одни сутки из графика Максиллы, «Иссин» вырвался в реальное пространство глубоко внутри системы, обозначенной как КСХ-1288. И практически тут же мы оказались в опасности.
Местная звезда оказалась огромным пульсирующим огненным сгустком, докашливающим свои последние несколько миллионов лет жизни. Раздутый и утративший сферическую форму, этот сгусток пылал зловещим розовым светом, вырывавшимся из-под черной корки остывающих областей. Меж трупных пятен остывающей поверхности кружили и вспучивались протуберанцы, срывающиеся брызгами звездной материи и отлетающие к внешним границам системы. Из чудовищной звезды выходила огромная колонна исторгаемого ею раскаленного газа. Длиной она была практически в световой год. Казалось, что в мягкий сгусток светила кто-то воткнул огромную сверкающую иглу.
Как только мы вышли в заданной точке, на мостике завизжали сирены. Уровень излучения за бортом зашкаливал, а наш корабль дрожал и покачивался в волнах раскаленного звездного мусора. Вся система кишела дрейфующими радиоактивными осколками, магнитными аномалиями и пылевыми облаками, исторгающими из себя огонь и обломки материи. Вакуумные щиты были включены, но они не могли уберечь от всего этого бардака.
Максилла ничего не говорил, но напряженно морщил лоб, проводя содрогающийся «Иссин» по ненадежному фарватеру, уворачиваясь от гравитационных ловушек и радиоактивных смерчей.
– Здесь все разваливается на части, – произнес перепуганный Эмос, вглядываясь в главный проекционный экран и стремительно проносящиеся по нему цепочки информации. – Вся эта проклятая система на грани краха.
– Есть какие-нибудь следы? – прокричал я Максилле.
– Мы должны сидеть прямо на их хвосте. Они прошли тут только полдня назад, не больше. Проклятые помехи. Подожди...
– Что?
Мне не удалось расслышать его ответ – снова завыла сирена..
– Повтори!
Максилла выключил аварийное оповещение. Тряска и дрожь продолжались, и теперь мы могли слышать, как стонет и скрипит корпус «Иссина». Капитан указал на экран, отражавший сенсорные операции судна.
– Я собираю вместе следы их двигателей и гравитационное смещение, но в этих условиях действительно сложно их считывать с точностью. Там... – он постучал по экрану пальцем затянутой в перчатку руки, – это, без сомнения, след двигателей, но как бы ты объяснил это?
Я покачал головой:
– Я не настолько разбираюсь в навигации.
– Они разделились, – сказал Мидас, заглядывая мне через плечо. – Большая часть отошла назад, возможно удалилась от системы на безопасное расстояние, а меньшая, главная группа продолжила свой путь. Пять кораблей... самое большее – шесть.