– Я слишком устал, чтобы говорить что-то кроме правды, Годвин. Клянусь Золотым Троном, я не делал ничего такого, в чём меня подозревает Осма. Я преданный слуга Императора и Инквизиции. Найди мне орла, я поклянусь и на нём. Не знаю, что ещё могу сделать, чтобы убедить тебя.
Он поднялся на ноги:
– Мне хватит и этого. Просто хотел убедиться. Мне всегда было достаточно твоего слова, и после всех этих лет я убеждён, что ты сказал бы мне все… даже если бы…
– Уж будь уверен, старый друг. Сказал бы. Даже если бы я и был таким отродьем, каким меня считает Осма, и сумел бы обмануть его… Тебе бы я соврать не смог. Только не тебе, исполнитель Фишиг.
Охранник постучал в дверь камеры.
– Ещё минутку! – прокричал Годвин и снова обернулся ко мне. – Съешь свой ужин.
– Тебя Осма за этим прислал? – спросил я.
– Проклятье, нет! – оскорблённо прорычал он.
– Все в порядке. Я и не думал об этом.
Охранник постучал снова.
– Хорошо, будь ты неладен! – фыркнул Фишиг.
– Увидимся завтра, – сказан я.
– Да, – ответил он. – Но сделай кое-что для меня.
– Только скажи.
– Поужинай.
Предположительно около полуночи начались судороги. Они пробудили меня от дурного сна. Боль пронзала все тело, а сознание словно оцепенело. Я не чувствовал себя так плохо с тех пор, как почти за два года назад на Лете Одиннадцать во время Тёмной Ночи меня отравил Пай.
Я попытался подняться и рухнул с койки. Живот скрутило спазмом, и я вскрикнул. Меня рвало остатками жуткого ужина. Меня терзал то лихорадочный жар, то смертный озноб.
Не знаю, сколько времени у меня ушло на то, чтобы доползти до двери, и как долго я молотил в неё кулаками. Несколько минут или много часов.
Сознание отступало перед спазмами и усиливающейся агонией.
– Святой Император! – воскликнул охранник, когда открыл дверь и увидел меня в свете фонаря.
Он закричал, потом раздался топот ног, бегущих по коридору.
– Он болен, – услышал я слова охранника.
– Оставьте его до утра, – сказал другой.
– Он умрёт, – нервно ответил первый.
– Пожалуйста… – прохрипел я, протягивая руку. Пальцы парализовало и скрутило в уродливую клешню. Прибыли остальные. Я услышал голос Фишига:
– Ему нужен врач. Профессиональная помощь.
– Не позволено, – возразил охранник.
– Мужик, ты глянь на него! Он же умирает! У него какой-то приступ.
– Пропустите, – произнёс чей-то голос. Подоспел тюремный санитар. Его сопровождал Риггре. Дознаватель выглядел так, словно его вынули из постели.
– Он симулирует, оставьте его! – высокомерно заявил Риггре.
– Заткнись! – прорычал Фишиг. – Посмотри на него! Это не симуляция!
– Он мастер обмана, – ответил Риггре. – Возможно, он слизал свинцовую краску с двери, чтобы лучше сыграть спектакль, но тем хуже для него. Это обман. Оставьте его.
– Он умирает, – настаивал Фишиг.
– Похоже, он серьёзно болен, – озабоченно произнёс охранник.
Неожиданно меня скрутили новые мучительные судороги. Надо мной склонился санитар, и я услышал писк медицинского ауспекса, который он вытащил из своей фармакопеи.
– Это не симуляция, – пробормотал санитар. – У него припадок. Невозможно специально настолько неестественно напрячь мускулатуру. Уровень кислорода в крови упал до тридцати процентов, а его сердце дефибриллирует. Он умрёт менее чем через час.
– Сделайте ему укол. Приведите его в чувство! – завопил Риггре.
– Не могу, сэр. Не здесь. Здесь для этого нет средств. Ох! Император, вы только посмотрите! У него открылось кровотечение из глаз и носа.
– Сделай же что-нибудь! – закричал Риггре.
– Надо доставить его в больницу. Ближайшая в Каср Дерт. Нам надо срочно перевезти его туда, иначе он умрёт!
– Это смешно! – сказал Риггре. – Вы должны сами что-то сделать…
– Не здесь.
– Организуйте вылет, Риггре, – твёрдо произнёс Фишиг.
– Это пленник Инквизиции первого уровня! Мы не можем просто так вывезти его отсюда!
– Тогда позовите Осму…
– Он на ночь уехал на материк.
– Хотите оказаться первым, кто доложит Осме, что его драгоценный пленник подох на полу этой камеры? – Фишиг перешёл на шёпот.
– Н-нет…
– Тогда об этом ему скажу я. Объясню Осме, что его человек, Риггре, лишил его права завершить самое серьёзное расследование в жизни просто потому, что не озаботился вызвать транспорт и позволил Эйзенхорну умереть от токсического шока в тюремном отсеке!
– Вызывайте транспорт! – закричал Риггре на охранников. – Сейчас же!
Они вынесли меня на носилках к посадочной площадке во вьюжную мглу. Спорящие перекрикивали вой резкого порывистого ветра. Санитар поставил мне капельницу и пытался подавить симптомы, введя несколько препаратов из своего скудного запаса.
На площадке замерцали посадочные огни, холодные и белые. В их свете кружащиеся снежинки казались чёрными точками.
Сотрясая камень своими дюзами и разбрасывая во все стороны снег, прибыл кадианский лихтер.
Меня внесли в освещённый зеленоватым светом салон. Холод и отвратительная погода остались за закрытым люком. Я почувствовал, как сильно накренилось судно, когда мы взлетели и развернулись к материку. Фишиг подтягивал ремни, удерживающие меня на койке. Я слышал, как, перекрикивая рёв моторов, Риггре орёт на пилота.
Фишиг незаметно извлёк из своего плаща пузырёк с какой-то жидкостью и вставил его в капельницу. Почти тут же я почувствовал себя лучше.
– Лежи спокойно, дыши медленно, – зашептал Фишиг. – И крепись. Скоро начнутся… ухабы.
– Контакт! Три километра, посадка будет тяжёлой! – выпалил второй пилот.
– Это ещё что за чушь? – требовательно спросил Риггре.
Раздалось тревожное попискивание приборов.
– Именем Золотого Трона! Они же целятся в нас! – воскликнул пилот.
– Внимание, челнок, – затрещал по открытому вокс-каналу голос. – Приземляйтесь на острове к западу отсюда. Пять два на три шесть. Немедленно, или мне придётся вас сбить!
Постепенно ко мне стало возвращаться зрение. Я оглядел залитую зелёным светом кабину и увидел, как Риггре вытаскивает лазерный пистолет.
– Это что, измена? – спросил он, глядя на Фишига.
– Мне кажется, вам лучше поступить так, как приказано, и немедленно приземлиться, – спокойно ответил Годвин.
Риггре попытался выстрелить, но резкий свет вспыхнул секундой раньше. Фишиг сжёг дознавателя потоком огня из цифроорудия, встроенного в кольцо джокаэро, надетое на его указательный палец. Как я понял, это было одно из украшений Максиллы.
Фишиг выстрелил ещё раз, превратив в пар вокс-систему.
– Садись! – приказал он пилоту, наводя на него кольцо.
Челнок совершил аварийную посадку, выпав из бурана над скалистым берегом необитаемого островка.
– Руки на головы! – приказал Фишиг экипажу, вытаскивая меня через люк.
Вокруг бушевала снежная буря. Я с трудом мог идти, и Годвину приходилось помогать мне.
– Вы отравили меня, – прохрипел я.
– Все должно было выглядеть убедительно. Эмос рассчитал дозу состава, который реактивировал бинарный яд в твоём теле. Отрава Пая.
– Ублюдки!
– Ха! Если человек способен ругаться, значит, жить будет. Пойдём!
Он практически тащил меня по гальке сквозь вихрь океанической бури, жалящей наши лица острой ледяной пылью. Вверху мелькнули огни, и мой боевой катер совершил идеальную бетанкоровскую посадку на мёрзлую гальку.
Поднявшись по трапу, Фишиг передал меня в руки Биквин и Иншабеля.
– Боже правый, и вы тоже в этом участвовали? – захрипел я.
– Конечно! – бросила Елизавета. – Натан! Быстро сделай укол антидота!
Я умирал второй раз менее чем за два года. Вначале от бинарного яда из рук прихвостня Садии Колдуньи на Лете, а потом в челноке, падающем сквозь зимнюю бурю на промёрзшей Кадии.
Боевой катер взмыл в воздух, пронёсся над береговой линией и вернулся к челноку.