– Грегор, – пробормотал Эмос. – Мне очень неприятно тебе об этом напоминать, но теперь это не твоя работа. Хотя, зная тебя, я понимаю, что ты столь же верен Золотому Трону, как и раньше, во всех основных смыслах, но ты больше не инквизитор. Твои полномочия больше не признаются Империумом. Ты преступник – преступник, у которого и так полно проблем.
Думаю, он ожидал, что я разозлюсь. Но этого не произошло.
– Ты прав, но я не могу вот так запросто перестать служить Императору, и не важно, кем там меня считает все остальное человечество. Если есть возможность оказаться полезным, я сделаю это. Мне не нужны ни признание, ни официальный статус.
– А я говорила тебе, что он так и ответит, – усмехнулась Эмосу Медея.
– Да, ты говорила. Правда, говорила. – Учёный снова взглянул на меня.
– Извиняюсь за свою предсказуемость.
– Постоянство убеждений не повод для извинений, – сказал Эмос.
Я достал свиток, найденный в святилище, и показал его своему престарелому научному консультанту.
– Что ты можешь об этом сказать? – И я поведал ему обо всём, что произошло в святилище Бога-Машины.
Эмос изучал бумажную ленту в течение нескольких минут, заглядывая то в начало, то в конец документа, а затем произнёс:
– Некоторые фрагменты данного машинного кода мне не разобрать. Шифр Адептус Механикус. Но… короче говоря, смотри на разрывы в тексте. Все это записи регулярных передач, идущих от объекта, находящегося за пределами поселения. Каждые шесть часов, с точностью до секунды.
– И дремлющие системы святилища пробуждаются именно к тому моменту, когда должна поступить передача?
– Да, чтобы записать её. Как долго работали машины?
Я покачал головой:
– Две, возможно, две с половиной минуты.
– А не две минуты сорок восемь секунд? – спросил он.
– Может быть.
Эмос пробежал пальцем по линии заголовка над последней таблицей кода.
– Ровно столько и продолжалась последняя передача.
– Значит, там кто-то есть? Где-то за пределами поселения рудокопов Синшары кто-то регулярно посылает сообщения Адептус Механикус?
– И не просто кто-то – это Бур. Вот код Адептус Механикус, соответствующий его имени. – Эмос промотал лист обратно и стал рассматривать самый старый, пожелтевший участок. – Он вещает уже одиннадцать недель.
– И что он говорит?
– Понятия не имею. Основной текст закодирован. Механилингва-А или С, а может, и какая-то современная переработка одного из гексадецимальиых сервиторных скриптов. Вероятно, импульс-аналог девятой версии. Я не могу…
– Ты не можешь прочесть. И этого мне достаточно.
– Хорошо. Зато я знаю, где он.
Я помедлил:
– Знаешь?
Эмос улыбнулся и подрегулировал тяжёлые аугметические очки.
– Ну, не совсем. По-настоящему – не знаю. Но могу его найти.
– Как?
Он указал на вертикальные полосы разноцветных прямоугольников, бегущих от каждой из передач.
– Общепринято, что любую трансляцию должен сопровождать спектрографический отчёт с места расположения передатчика. Эти цвета передают сжатую информацию о типе, структуре и плотности окружающих его пород. Что-то вроде отпечатков пальцев. Будь у меня хорошая карта стратов Синшары и геологический ауспекс, я смог бы разыскать его.
– Как знал, что ты нам пригодишься, – улыбнулся я.
– Так что, мы отправляемся за ним? – спросила Медея.
– Именно так. Нам потребуется транспорт. Возможно, гондола геодезистов. Сможешь управиться с ней?
– Легче лёгкого. Вот только где её взять?
– Их полно в экспедиционном ангаре Объединённых Каменоломен, – сказал Эмос. – Я видел прикрученный к стене схематический путеводитель по рудникам.
Я тоже видел план, но не мог вспомнить его в таких подробностях. Это очередной раз напомнило мне о невероятной фотографической памяти Эмоса.
– А что насчёт карты и ауспекса, о которых ты говорил? – спросила Медея.
– Любая машина старателей оборудована минералогическими или геологическими сканерами, – ответил учёный. – И нас это вполне устроит. А вот насчёт подробной карты уверенным быть нельзя. Стоит запастись ею, прежде чем отправляться в путь.
Он сел на кровать и начал настраивать что-то в информационном планшете, прикреплённом к его запястью.
– Что ты делаешь? – спросил я, присаживаясь рядом.
– Скачиваю карту с когиторума офиса службы безопасности.
– А ты можешь? – удивилась Медея.
– Это достаточно просто. Несмотря на гравитационные аномалии, транслятор в моем планшете вполне может добраться до кодифера в их офисе. Я могу создать текстовый мост и запросить картографические файлы.
– Да, да… но можешь ли ты сделать это, не имея кода доступа? – не унималась Бетанкор.
– Нет, – сказал Эмос. – Но, к счастью, я его знаю.
– Откуда?
– Он был записан на бумажке, приклеенной к краю стола. Разве вы её не заметили?
Мы с Медеей покачали головами и улыбнулись. Даже просто болтая с Калейлом и потягивая пятисортный амасек, Эмос отмечал и впитывал каждую деталь обстановки.
– Один вопрос. – Медея прищурилась. – Мы не знаем, что здесь происходит, но могу побиться об заклад, что твой друг не в ладах с Калейлом и его приятелями. Если мы нашли способ отыскать его, то почему этого до сих пор не сделал Калейл?
– Сомневаюсь, что даже опытный шахтёр увидит много смысла в подобных спектроскопических отметках. Это же код Адептус Механикус, – гордо ответил Эмос.
– Все ещё проще, – сказал я. – Они не нашли распечатки. В башне все было покрыто нетронутым слоем пыли. Не думаю, что Калейл или кто-либо из его людей бывал там. Страх перед Адептус Механикус достаточно силён. Они не знают того, что знаем мы.
Ночью они пришли убить нас.
Как только Эмос скачал карту и ещё несколько файлов с важными данными, мы решили ухватить несколько часов сна, перед тем как сделать следующий шаг.
Я проспал всего около часа и проснулся оттого, что пальцы Медеи в темноте поглаживают мою щеку. Как только я пошевелился, она плотно прижала ладонь к моим губам.
– Призраки, агрессивные, завиток виноградной лозы, – прошептала она.
Мои глаза привыкли к полумраку. Эмос храпел как ни в чём не бывало.
Я поднялся с кровати и услышал то же, что и Медея: поскрипывание ступенек лестницы, ведущей к нашей комнате. Бетанкор принялась натягивать лётный костюм, умудряясь при этом держать дверь в прицеле игломета. Я вытащил из кобуры лазерный пистолет, затем наклонился к Эмосу и зажал ему рот.
Его глаза резко распахнулись.
– Продолжай храпеть, но готовься двигаться, – прошептал я ему на ухо.
Эмос с трудом поднялся, продолжая изображать храп, одновременно подбирая свою одежду и трость.
Я был в майке. Моя куртка и датчик перемещений лежали на полу возле кровати. Времени одеваться не оставалось.
Кто-то вышиб дверь. По комнате заметались яркие синие лучи целеискателей, и короткая очередь из стаббера распотрошила матрац на моей пустой кровати.
Мы с Медеей открыли ответный огонь. Выпустив по двери примерно дюжину выстрелов, мы увидели, что два тёмных силуэта повалились назад. Кто-то закричал от боли.
Шквальная пальба из ружей разнесла окна в щепки, и нас окатил фонтан осколков стеклоцита. Одну раму вышибло из проёма. На пол полетели куски измочаленных досок.
– Назад! – закричал я, дважды выстрелив в силуэт, возникший в двери. Мимо моей головы промчалось три лазерный луча.
Рухнула задняя дверь, комнату залил поток света. Гибкая и подвижная Медея стремительно развернулась и нанесла первому из вбежавших удар ногой по лицу. Головорез вскрикнул и покатился по полу.
Через оба изуродованных проёма в комнату вламывались вооружённые люди. Я успел пристрелить двоих, но потом ещё двое набросились на меня со спины, отчаянно пытаясь вырвать лазерный пистолет из моей ладони. Я двинул одного из них коленом в пах и, когда противник отшатнулся, добил его выстрелом в шею.