Второй сжал руки на моем горле.
Я вонзил своё сознание прямо в его мозг, вызывая сильное кровоизлияние, от которого его глазные яблоки лопнули, а сам он безвольно обмяк.
Нас мутило от одуряющей смеси запахов крови, кордита и давно немытых тел шахтёров.
Изящно, словно в танце, Медея метнулась обратно к задней двери, точно рассчитанным движением воткнула локоть в лицо очередному убийце. Приём оглушил его и перешиб дыхание.
Затем Бетанкор изогнулась и ударом с разворота выкинула следующего противника из окна.
Ещё один головорез набросился на неё сзади. Я увидел, как во мраке блеснуло лезвие ножа.
Эмос медленно, но уверенно развернулся вокруг своей оси и одним ударом сломал шею человека, угрожавшего Медее ножом. Истинную мощь аугметического экзоскелета моего старого учёного слишком легко недооценить.
Снова раздалась короткая винтовочная очередь. Стреляли не прицельно. На этот раз на выстрелы ответило шипение главианского пистолета Медеи.
Я снова вскочил на ноги, и как раз вовремя, чтобы пристрелить мужчину с ружьём, входившего в дверь.
Тишина. Дрейфующие облака дыма.
На площади закричали.
– Хватайте вещи! – приказал я. – Уходим!
Полуодетые, мы пробрались вниз по ступенькам чёрного хода, сжимая в руках нехитрый скарб. На ступенях первого лестничного пролёта лежало тело шахтёра, застреленного Медеей. Рабочий комбинезон сотрудника Ортог Прометиум был пропитан кровью. На неестественно изогнутой шее виднелась бледная родинка.
– Знакомо? – спросил Эмос.
В моей голове уже начала складываться кое-какая картинка.
– Вроде у этого червяка Банделби тоже была родинка, – напомнила Медея.
Я кивнул:
– Скорее всего.
С трудом, но мы всё-таки пробились сквозь ряд беспорядочно загромождённых складских помещений и вышли наружу в переулке позади магазинов, примыкающих к зданию Комитета по социальному обеспечению. Когда мы появились, рыжеволосый шахтёр, выставленный охранять чёрный ход, удивлённо развернулся, нащупывая ружьё, висящее на его плече.
– Брось его и иди сюда! – приказал я, применяя Волю.
Он бросил оружие и подбежал к нам с остекленевшими и смущёнными глазами.
– Покажи мне свою шею! – Я снова воздействовал на него Волей.
Он отвёл свои космы в сторону и расстегнул засаленный ворот рабочего комбинезона. Мокрая родинка розовела в районе загривка.
– У нас нет на это времени! – торопил Эмос.
Топот бегущих ног уже приближался, в коридоре здания Комитета слышались громкие выкрики и ругань.
– Откуда у тебя эта отметина? – надавил я Волей на рыжеволосого.
– Калейл дал её мне, – слабым голосом ответил тот.
– Что она означает?
Моя ментальная сила лишила его возможности сопротивляться. Он попытался произнести что-то, но его душа и разум внезапно воспротивились моему призыву. Губы прошептали что-то вроде «плита», но точно разобрать было невозможно, поскольку напряжение убило его.
– Черт возьми, Грегор! Нам надо уходить! – проревел Эмос.
Словно в подтверждение его слов, из дверей вылетели два шахтёра с автоматическими винтовками наперевес. Стремительно развернувшись, мы с Медеей уложили их двумя точными выстрелами.
Безупречная память Эмоса вела нас по запутанным переулкам рудников Синшары к огромному, уродливому зданию Имперских Объединённых Каменоломен. Нас преследовали возгласы и крики, перемежающиеся гулом электрокаров.
Мы пробежали по широкому разводному металлическому мосту завода, потом мимо рокритовой сторожки, украшенной колючей проволокой, и устремились к экспедиционному блоку.
Совсем близко за нашими спинами раздавался громкий топот десятков ног.
Экспедиционный блок был установлен над зевом основных выработок и представлял собой ангар с полукруглой крышей из рифлёной стали. В железных, покрытых смазкой колыбелях под сводами ангара покоились шесть гондол старателей. Машины имели сплюснутые нос и корму и были выкрашены в серебряный и хаки – цвета Имперских Объединённых Каменоломен. Над крышей каждой из них высились ряды подвижных прожекторов, а в носовой части размещались стальные манипуляторы и тарелки локаторов.
– Сюда! – закричала Медея, направляясь к третьей от нас гондоле.
Она все ещё пыталась должным образом застегнуть свой лётный комбинезон, а я тащил в руках куртку и датчик перемещений. У нас не было времени останавливаться и одеваться.
– Почему именно она? – закричал я, следуя за Бетанкор.
– Шланги дозарядки все ещё подключены к ней, и сигнальные лампы горят зелёным светом! Отсоединяй кабели!
Я швырнул свои вещи Эмосу, поспешившему подняться на борт следом за Медеей через маленький боковой люк, а сам побежал туда, где три толстых энергетических кабеля все ещё торчали из гнёзда дозарядки судна. Как и сказала Медея, все индикаторы над ними горели зелёным.
Я открутил клапаны и освободил кабели один за другим. Последний разъём оказался слишком тугим, и мне пришлось навалиться на кабель всем своим весом. Серебристый корпус лизнули лазерные лучи. Слишком близко, почти задев моё плечо.
Я выдернул кабель и, развернувшись, стал стрелять вглубь ангара. В это время Медея завела машину. Дюзы гондолы зачихали, а потом ровно загудели.
Вокруг меня шипели лазерные всполохи и свистели заряды. Я бросился со всех ног к люку и забрался внутрь.
– Поехали! – проорал я Медее, с грохотом захлопывая люк.
– Ну же! Ну! – кричала Бетанкор, возясь с панелью управления гондолой. Перегруженные двигатели мучительно взвыли.
– Стыковка с люлькой! – отчаянно заверещал Эмос.
Осознав свою ошибку, Медея профессионально выругалась, несколько снизила нагрузку на двигатель и опустила грязно-жёлтый рычаг, торчащий из переборки по правую руку от неё. Когда открылся замок, приковывавший гондолу к её колыбели, раздался неприятный лязг.
– Извините, – осклабилась Медея.
Освобождённая гондола вылетела из своего крепления и, преследуемая ружейным огнём, вильнула вправо. Постепенно разгоняясь, судно поплыло в сторону входа в шахтёрские туннели.
Верхние уровни шахт Объединённых Каменоломен представляли собой обширные выработки, поддерживаемые рокритовыми колоннами и наполненные брошенными машинами горняков. Медея легко ударила снизу вверх по тумблерам и включила ряд прожекторов. Наш путь осветился лучами чистого белого света. Впереди, возле одной из колонн, лампы высветили крутой широкий спуск. Внизу виднелись грязные электрические вагонетки для перевозки руды и фуникулёр, предназначенный для доставки рабочих бригад в более глубокие забои.
Эмос сидел позади нас в маленьком салоне гондолы и разглядывал схемы, полученные им из офиса службы безопасности.
– Продолжайте спуск, – только и сказал учёный, когда я обернулся к нему.
Спуск длиною примерно в полтора километра местами расширялся. От выработок ответвлялись боковые туннели. Впереди за лобовым экраном все казалось черно-белым: жёсткий белый свет, проникающий в темноту, выхватывал только бледно-серые камни и пыль, среди которых изредка промелькивала друза[21].
Когда мы миновали ещё одно огромное скопление покорёженной техники, Медея замедлила ход судна. По указке Эмоса Бетанкор свернула в жерло практически вертикальной шахты. Эта горловина – падение пласта, если пользоваться терминологией шахтёров, – представляла собой естественное образование, возможно, древнюю лавовую трубу. Медленно вращаясь вокруг своей оси, мы спускались вниз. Пористый кварц покрывал стены сливочного цвета драпировкой, на отвалах вырастали колючие кустики вулканического стекла. Места едва хватало даже для позаимствованной нами компактной гондолы. Иногда Медея задевала или срезала стеклянные иголки, и сверкающие осколки бесшумно падали вниз.