Князья, сославшись на то, что в грамоте обозначены только рубежи монастырских земельных владений, вынесли такое решение: “езеро есть наше, грамоты нань не взясте, да уже не ловят ловци ваши” 31.
Тогда Юрий, как когда-то его отец, пошел в Орду. И как тогда же в Ростов приезжает посол, вызвавший, естественно, “боязнь князем”. После тяжбы по “снятию воды” “присуди по земле и по воду внуку Петрову Юрию посол царев: “Како есть купля землям, тако и водам”” 32. Данная ситуация еще раз подтверждает отсутствие каких-либо постоянных представителей Орды на Руси, ордынские послы-чиновники приходят лишь по необходимости, так сказать, по вызову, в данном случае, своего соотечественника, в иных - по просьбам русских князей 33.
Но бывали и незваные гости. Так, в 1322 г. при “животе” правнука Петрова сына Юрия Игната “прииде Ахмыл на Русскую землю, и пожже град Ярославль, и поиде к Ростову с всею силою своею, и устрашися его вся земля, и бежаша князи ростовстии, и владыка побеже Прохор” 34. Картина такой паники вполне вероятна.
И вот тут с самой лучшей стороны проявил себя Игнат: он “извлек меч”, сначала угрозой, а затем объяснением - “наше есть племя и сродичи” - остановил владыку. Навстречу Ахмылу (“страшно же видети рать его вооружену” - признался очевидец-автор), ставшему “край поля и езера”, двинулась целая процессия: “владыка и с всем клиросом”, а перед ними - Игнат “с гражаны”, несущие “тешь царскую - кречеты, шубы и питие”. Приблизившись, не забывший ордынские порядки Игнат, “ста на колену пред Ахмылом и сказася ему древняго брата царева племя”, а заодно сообщил и о “купле прадеда”: “А се есть село царево и твое, господине”. Видимо, подчеркивание принадлежности этой собственности требовал текущий момент - все-таки село было грамотой узаконено за Петром и его наследниками.
Однако воина Ахмыла больше занимало другое. Он обратил внимание на стоявшее за горожанами “воинство христово”. “Ты теши подаеши, - недоверчиво молвил он, - а сии кто суть в белых ризах и хоруговь сия, еда сещися с нами хотят” 35. Эта напряженность спала лишь после того, как Прохор излечил святой водой больного (раненого?) сына Ахмыла 36. Увидев, что “сын здрав”, Ахмыл “сниде с коня противу крестов” и даже, “воздев руце на небо”, провозгласил “благословения” всевышнему, епископу, Игнату.
Апофеозом всей “Повести” становится встреча и диалог двух соплеменников. Грозный военачальник прямо указывает на мотивы, спасшие Ростов от его “беспредела”. Во-первых, поведение Игната, который, по словам Ахмыла, “упасе люди своя и соблюде град свой”. Во-вторых, происхождение Игната: “царева кость, наше племя”, говорит он. А раз так, то “еже ти зде будет обида, да не ленися ити до нас”. Но этого - в отличие от предков Игната - ему самому не потребовалось. Встреча на Ростовском озере заканчивается известным для русско-ордынских отношений ритуалом “подарок-отдарок” 37. “Ахмыл же, взем литр сребра, вдаст владыце, а 30 литр вда клиросу его, и взя тешь у Игната, целова Игната, и поклонися владыце, и взыде на конь, и отъиде восвояси” 38.
Таким образом, в “Повести о Петре, царевиче Ордынском” представлены различные типы отношений русских и ордынцев: переход в православие и проживание на Руси монголо-татар, прибытие и функции их послов (разборки в отношениях своих “граждан”), военные набеги их предводителей (Ахмыл). Более того, автор “стремится показать в какой-то степени психологию, настроение героев своего повествования” 39. В целом “Повесть” - это эпохальное полотно взаимоотношений русских (ростовцев) и ордынцев на протяжении достаточно длительного времени - нескольких поколений с обеих сторон.
Примечания
[1] Кривошеев Ю.В. Русь и монголы. Исследование по истории Северо-Восточной Руси XII-XIV вв. СПб., 1999. С. 141-157, 170-190 и др.
[2] Ключевский В.О. Древнерусские жития святых как исторический источник. М., 1988. С. 42; Словарь книжников и книжности Древней Руси. Вып. 2 (вторая половина XI-XVI в.). Ч. 2. Л-Я. Л., 1989. С. 256-258.
[3] Ключевский В.О. Древнерусские жития святых как исторический источник. С. 41.
[4] Насонов А.Н. Монголы и Русь. М.; Л., 1940. С. 62. См. также: Белякова М. М. Некоторые наблюдения над отражением исторических фактов в “Повести о Петре, царевиче Ордынском” // Литература Древней Руси. Источниковедение. Л., 1988. С. 77 и др.
[5] Так, при епископе Кириле - “Царь…повеле давати владыце оброкы годовнии в дом святыя Богородица”. При его наследнике Игнатии - “в Орду ходя, емля оброкы царския” (Повесть о Петре, царевиче Ордынском // Древнерусские предания. XI-XVI вв. М., 1982. С. 142, 143). (Эти указания, кстати, подтверждают высказанную нами ранее мысль об ордынских “инвестициях” (Кривошеев Ю.В. Русь и монголы. С. 250-252). И в дальнейшем “ссоры и распри детей Бориса и потомков Петра имеют под собой вполне реальную и обыденную подоплеку - споры из-за земельных владений. И рассказывает об этом автор жития с такими подробностями, которые делают этот рассказ живым, не лишенным реалистической образности” (Истоки русской беллетристики. Л., 1970. С. 249).