– А женщин и детей? – спросил Джахан-шах.
Тимур думал. Недолго.
– Оставьте. Убейте всех юношей, чья голова выше колеса арбы. Так поступали, когда были добры к народам, великий Чингисхан и его внук Бату на завоеванных землях. Но женщин, которые будут защищать мужчин, убейте. Таких будет немного. Страх обессилит их. Женщин и детей привяжите к телегам и потащите за собой – от них угрозы не будет. Делайте, как я сказал.
Солнце клонилось к закату, Тимур лежал в шатре, а несколько врачевателей колдовали над его коленом. Именно тогда и поднялся крик. Он нарастал. Превращался в один сплошной вой и рев.
Доктора, вздрогнув, посмотрели назад. Тимур одернул их:
– Занимайтесь своим делом, лекари! Или мое колено уже здорово?
Но, понимая, что сейчас совершается что-то ужасное, врачеватели плохо справлялись со своим делом. Их руки дрожали, трепетали сердца…
Придворный летописец, все время старающийся разогнать густые краски и навести туману на происходившее во время походов Тимура, на тотальное истребление народов, в этом случае не стал искажать того, что было:
«Поступил приказ: “Всех индусов, находящихся в войске, уничтожить. И если кто не убьет и спрячет индуса, его тоже убить!” После такого приказа убили сто тысяч, может, больше, индусов. Мавлан Насир ад-Дин Усман был мудрейший человек и до сих пор еще ни одной курицы не убивал. А у него на службе было пятнадцать индусов, после приказа он один убил их всех».
Возможно, этот Мавлан Насир не хотел, чтобы его слуг убивали, как животных, безжалостные бахадуры государя, а может быть, сами слуги попросили его лишить себя жизни? Иначе говоря, хозяевам приходилось убивать своих слуг, с которыми они уже успели сдружиться, чтобы не быть убитыми самим – главным хозяином. Мечи бахадуров были обнажены и могли покарать любого! А кто этого сделать не мог и боялся лично резать глотки своим слугам, тот просил солдат, и те быстро выполняли работу. На все про все было дано несколько часов.
Вой и рев катился по джунглям во все стороны, ударялся в далекие скалы и отходил эхом. Земля и небо гудели от крика. Библейские расправы над народами бледнели на фоне этой расправы. В густом тропическом воздухе, и без того влажном, нестерпимо тяжело пахло кровью. Земля, покуда хватало глаз, была укрыта телами. А у Тимура ныло и ныло колено, и зубы сводило от этой боли, словно кто-то ткнул в его нерв иглой и ворочал эту иглу во все стороны. И совсем другое дело – сердце. Оно и раньше, как правило, молчало, когда дело касалось страданий чужих ему людей. А теперь он, Тимур, совсем перестал чувствовать его, словно оно давно превратилось в камень. Но так и лучше, так спокойнее было жить и с мечом в руках идти по земле.
Сто двадцать слонов, закованных в латы, шли на него. Чагатаи выкопали рвы, забросали их шипами, чтобы гиганты-животные изранили себе ноги и остановились, сами закрылись щитами-чапарами, но возницы были хороши – они довели слонов до передовой. На каждом слоне в бронированных корзинах сидели по пять-шесть лучников и осыпали стрелами врага. Слоны устрашающе трубили, от их воя трепетали многие, особенно молодые воины-чагатаи. Им казалось, что эти гиганты вышли к ним из преисподней. Некоторые молодые воины были на грани бегства, и только еще больший страх перед государем останавливал их. Еще издалека увидев слонов, шейхи-советчики Тимура, идеологи джихада, попросились в женский лагерь, где ждали у моря погоды жены чагатайских командиров. Этим пожеланием шейхи рассмешили Тимура, но он выполнил их просьбу, отправил духовных наставников в глубокий тыл. Но и сам Тимур не ожидал увидеть такую «живую стену», готовую потоптать его армию. А как страшно она приближалась! С воем, в клубах пыли! Не каждый выдержит такое зрелище! Слоны сумели и перейти рвы, и смять чапары с пехотой. Его внуки Пир Мухаммад и Сулейманшах со своими кулами набросились на атакующего врага. Не жалея своей жизни, принцы оказались в первых рядах и сами рубили клинками слоновьи животы, где те были плохо закрыты, и хоботы гигантов-животных и были готовы в любое мгновение быть затоптанными. Но от этих порезов и стрел слоны еще больше бесились и с большей яростью бросались на врага.
Потом две армии откатились в стороны – атака боевых слонов почти сломала защиту Тимура. Второй натиск мог стать роковым – живые горы в броне могли расстроить все планы завоевателя. Нужно было что-то придумать, как-то справиться с ними.
Все решил сам Тимур – он был горазд на выдумки. Это он клубами пыли заставил противника покинуть город, а тысячами далеких костров – отступить врага за реку и позорно проиграть битву.