Два войска сошлись на Анатолийской равнине. Тимур ударил правым крылом по левому крылу Баязида – по сербам, но те сражались мужественно и не отступили. Их не испугали даже слоны азиатского завоевателя. Тимур, как всегда, выбрал своим наблюдательным пунктом возвышенность. Окруженный избранными нукерами, глядя на сербов, Тимур сказал свою знаменитую фразу: «Кто бы подумал, эти неверные бьются как львы!» Янычары тоже держались стойко против слонов и конницы Тимура. И вновь все решило предательство. В самый разгар битвы анатолийские беи и татарская конница перешли на сторону врага. Резиденты сделали свое дело! Обещание выплаты долгов и щедрое вознаграждение за сдачу позиций погубило армию Баязида. Сербы дрогнули; у Сулеймана, который остался лишь со своей гвардией, и у Мухаммеда и Исы с их небольшими отрядами, не было реальных сил противостоять противнику. Сулейман бросился к побережью на запад, Мухаммед на северо-восток, в горы, куда бы за ним вряд ли пошел Тимур, Иса – на юг. От флангов армии Баязида не осталось и следа! Вначале о ряды чагатаев разбились янычары, сражавшиеся до последнего, затем тяжелый конный резерв – сипахи. Но они вовремя поняли, что в сравнении со слонами – они блохи, и тоже стали отходить отрядами во все стороны. Стефан Лазаревич с остатками сербов пробился к Баязиду, который сам сражался в рядах янычар, просил его уйти с ним, но Баязид, к его чести, ответил отказом. Он решил погибнуть со своими верными солдатами. Стефан Лазаревич ушел за Сулейманом к Босфору, как можно ближе к водоразделу между Европой и Азией. Султан Баязид сражался до последнего рядом с погибающими янычарами, но погибнуть самому, увы, ему было не суждено. Господь готовил для него и его гордыни куда более страшное испытание. Когда янычар осталось мало, на шею султана с лету легла петля чагатайского эмира Мамуда… Уже через пару часов, израненного, в крови, султана привели пред очи Тимура.
Сахибкиран долго смотрел на своего противника.
– Ты писал мне, что будешь гнать меня до Султании, помнишь? – с насмешкой спросил Тимур. – Что будешь иметь моих жен? Ты не забыл этого? Угроз и насмешек? Что скажешь теперь, Баязид Молниеносный?
Султан стоял потерянный и жалкий – его будто сразила молния. Баязиду не верилось, что это происходило с ним. Впрочем, как в свое время не верилось и многим другим заносчивым государям, кому выпало несчастье встать на пути беспощадного Тимурленга.
Это и была встреча с молнией.
– Посадите его в клетку, – глядя в глаза поверженному султану, сказал Тимур. – В ту, где сидят обезьяны из Индии.
Глаза несчастного султана, хоть он и был обессилен и раздавлен, отчаянно вспыхнули.
– Вместе с обезьянами, повелитель? – спросили у Тимура.
– Нет, что вы?! Он же султан! – усмехнулся грозный победитель. – Обезьян – прочь. Это будет его личная клетка! – Тимур поймал взгляд Баязида. – Ты не выйдешь из нее никогда, до самой смерти. Или пока сам не превратишься в обезьяну, Баязид Молниеносный!
Пять суток преследовали чагатаи турок, пока одних не прижали к горам, частью перебив, а других не сбросили в Мраморное море и пролив Босфор. Все турецкие города на азиатской территории были взяты. Османская империя в считаные недели приказала долго жить. Сын Баязида Сулейман успел переправиться с остатками своей гвардии в Европу, чтобы очень скоро в городе Эдирне (Адрианополь) основать свое государство и договориться о мире с Константинополем. В столице Бурсе для своих воинов, героических беков, которые так не хотели идти на запад и рвались по своим домам, Тимур закатил великий той – пир! И на этом пиру героям прислуживали уже голые жены султана Баязида, которыми чагатаи могли воспользоваться, по обычаю, когда им хотелось. И тут же, рядом, стояла обезьянья клетка, в которой сидел султан Баязид и с тупым ужасом смотрел на происходящее. Долго он не проживет, но в обезьяну превратиться успеет, как и напророчествовал ему Тимур. Султан Баязид Молниеносный тронется умом и скончается через год от кровоизлияния в мозг. Его гарем разойдется по рукам вскоре после победных пиров, а двух жен-христианок в качестве подарка Тимур отправит кастильскому королю Энрике Третьему. Их увезет на родину Гонсалес де Клавихо, который, будучи тонким политиком и опытным льстецом, умудрился понравиться Тимуру и счастливо пожить при его дворе (Де Клавихо – один из биографов Тимура). Надо сказать, Тимур ревностно уничтожал христиан только на завоеванных им территориях; если же это были гости из далеких заморских стран, к тому же послы, они становились его собеседниками. Тимур любил разузнать, как и чем живут другие народы, и тема фанатичного джихада отступала сама собой.