А пока что, в кровавые дни повального грабежа чагатаями анатолийских городов и массовых убийств мирных жителей, стопроцентных мусульман, великий эмир Тимур в окружении свиты выехал на берега Босфора.
– Как называется та земля? – кивнув вперед, спросил завоеватель. – На том берегу?
– Европа, государь, – ответили ему. – Так они именуют свои земли.
Противоположный берег был хорошо виден через пролив – там, в голубой дымке, поднималась гигантская крепость с целыми рядами стен и сотнями больших и просто огромных башен, под облака, словно десять или двадцать городов, сложенных вместе. Взмывали ввысь золотые купола чужих храмов. Похожие храмы, только поменьше, он уже видел в стране русов.
– Это и есть их Константинополь? – спросил Тимур.
– Да, государь, – ответили ему. – Так его зовут еретики-христиане. Турки его называют Истанбул. Султан Баязид много лет осаждал его.
Заговорили наперебой и полководцы Тимура.
– Берег совсем рядом, государь! – сказали они. – Там живут проклятые неверные! Они ждут саблю и стрелы джихада! – Разгоряченные нескончаемыми победами, жирными пирами и пролитой кровью вражеских солдат и мирных жителей, полководцы обступили тесным кольцом владыку. – Мы переплывем канал и разрушим этот город! Греки богаты – у них крыши из золота! И разрушим другие города, что скрывают эти земли!
Тимур долго смотрел на берег Европы в легкой утренней дымке. Пахло морем. Смотрел и не отвечал. Там, несомненно, открывалась новая богатая земля, и там было что взять. Но так ли она велика была, эта земля, если султан Баязид уже прошелся по ней с мечом и ограбил ее? Покорил много стран на том берегу! Остался один этот город, и то лишь потому, что его прошлые хозяева возвели такие неприступные стены! Но хочется ли ему, потрясателю мира Тимуру, ступать в следы несчастного султана Баязида, который томился сейчас в клетке и наблюдал, как его прекрасных жен имеют чагатайские бахадуры? Даже как-то недостойно было думать об этом. Для его полководцев это хорошая добыча, но не для него, Сахибкирана, как его звали все, «рожденного в счастливом сочетании планет» – Венеры и Солнца! Великого завоевателя, почти что затмившего славу Чингисхана! Только одного он не сделал, что сделал до него Чингисхан. Ему, Тимуру, остался один шаг – главный, решающий, последний. И другую крепость видел он в своих жадных снах. Другую стену! Она гусеницей перетекала по горам, вдоль нее можно было ехать месяцами, и не было ей конца и края! Сам он ее не видел, но ему говорили об этом! Вот куда он должен устремить свои благословенные стопы!
А город за проливом подождет! Он пошлет в него людей и обложит Константинополь данью. Осторожные греки уже дрожат и непременно заплатят ему – никуда не денутся.
Черед Константинополя еще настанет. Сейчас – иное!
– Нет, – ответил он. – Мы соберем самую великую армию и пойдем на восток – к последнему морю. Туда, откуда восходит солнце!
Эпилог
К Поднебесной
Самарканд переживал лучшие свои годы! Столица Мавераннахра превратилась в одно азиатское произведение архитектуры и искусства. Пока властитель Тимур разрушал города и стирал с лица земли государства, провинившиеся лишь в том, что не хотели отдавать ему свои богатства или исповедовали другого Бога, Самарканд разрастался вширь дивными садами и взмывал ввысь великолепными дворцами и минаретами новых грандиозных мечетей. Как же, наверное, они радовали Аллаха белыми, голубыми и золотыми куполами! Так думали все жители счастливой восточной столицы. Рынки Самарканда были на зависть всем так богаты и обильны, что, несомненно, могли накормить досыта и одеть половину мира. Обширный рай среднеазиатского Междуречья! И совсем другое дело – что происходило за пределами этого рая. Вокруг благословенного Турана земля стала одним кладбищем и пепелищем, братской могилой, сотни тысяч людей легли костьми в землю, и сотни тысяч стали рабами, только чтобы один народ одного государства жил благополучно и счастливо. Там земля была адом.
Победа над Баязидом Молниеносным и азиатской Турцией[40] была омрачена для Тимура и всего его государства сокрушительной трагедией – в тот же год умер от воспаления мозга его самый любимый внук – Мухаммад Султан-шах, старший сын Джахангира. Ему исполнилось двадцать восемь лет, он был одним из лучших полководцев Тимура, его надеждой и опорой. И он же был наследником его империи! Когда-то потеряв Джахангира, Тимур дал слово Аллаху, что ему будут наследовать дети его старшего сына, так рано ушедшего из жизни. И вот – невосполнимая утрата. В те дни все подданные Сахибкирана по всем землям оделись в черное. По роковому стечению обстоятельств или по иной причине, но Мухаммад Султан умер в том же турецком городе Акшахре, где не так давно скончался в обезьяньей клетке лишившийся рассудка султан Баязид. Тимур едва пережил смерть внука и много раз вспоминал замученного им султана. Еще одно наказание Аллаха или еще одна причина действовать упрямо и не сворачивать со своего мессианского пути? Ведь, на радость ему, были другие внуки и уже были правнуки – его гордость и надежда. У Мухаммада Султан-шаха тоже подрастал сын – семилетний Мухаммад Джахангир, названный в честь деда.
40
Не завоеванной оставалась европейская часть Османской империи, куда многие турки в дни катастрофы – нашествия Тимура – бежали через Босфор.