Если сосчитать все жертвы, то стало бы ясно, что мусульман от рук Тимура полегло в землю куда больше, чем исповедующих иные религии, потому что большую часть жизни Сахибкиран истреблял людей на территории родной ему мусульманской Азии.
Он продиктовал свое Уложение, которое должно было отправиться через века, и устремил взгляд на фонтанчик с кристально чистой водой. Все течет в этом мире, ничто не остается без перемены, целые народы уходят в черную пропасть вечности. Но эмир Тимур Гурган, великий Хромец, грозный друг фортуны, до конца не верил в это правило, в этот закон. Ему казалось, что и его он способен изменить – своей волей, своей армией бахадуров, своей верой в собственную правоту.
«В то время, когда Солнце все еще находилось в конце Козерога, мороз настолько усилился, что многие люди там скончались, пало много лошадей, у людей руки и ноги замерзли. А у некоторых людей отпали замороженные носы и уши. Небо постоянно было затянуто облаками, и непрерывно шел снег».
Так упомянул летописец ту роковую зиму 1404 года.
27 ноября вышеупомянутого года с великим войском Тимур вышел из Самарканда на восток. Еще одна великая страна могла трепетать оттого, что в ее сторону двинулся полководец, который не терпел поражений и подминал под себя всех, кто вставал у него на пути.
И вот – пришла очередь Китая.
Почти два столетия назад по этой стране разрушительным смерчем прошлись орды Чингисхана. Дикарь-монгол Тимучин, вынырнувший буквально из ада, вырезал всех, чьи земли завоевывал и кого он беспощадно грабил, но один пленный китайский вельможа посоветовал завоевателю не убивать людей, а заставлять их работать на себя. Так монголы, присмотревшись к великой и древнейшей культуре Китая, стали что-то перенимать от нее и хоть как-то походить на людей. Они оказались восприимчивы к чужим достижениям, а у китайцев было чему поучиться, и вскоре монголы с помощью выживших китайских чиновников создали свою цивилизацию. Тимур старался во всем подражать Чингисхану, он гордился своим званием Гурган, он был счастлив, что в его внуках течет кровь потрясателя вселенной, но в какой-то момент его могучий предшественник стал и его самым главным конкурентом. Когда же произошел этот внутренний перелом или прорыв? Когда он сказал себе: «Я закрою тенью своих крыл твою славу, Тимучин!» В степях Дешт-и-Кипчака, когда пошел войной на Золотую Орду? На Тереке и вновь на Волге, между Сараем и Хаджи-Тарханом, когда окончательно решил уничтожить улус Джучи? В Индии, в покоренном Дели? Или разделавшись с османами, на берегах Мраморного моря, куда прежде не добирались монголы?
Теперь это уже не имело значения.
Чингисхан покорил Китай – и он покорит его. Причина есть, и уже давно: китайцы свергли монгольскую династию Юань, восстановили свои языческие культы. Самое время пройтись по их земле со знаменем газавата, самое время напомнить им, кто есть истинный Бог! Нет другого Бога, кроме Аллаха, и Мухаммеда, его пророка на земле. Тимур с радостью предвкушал этот великий поход – это самое грандиозное путешествие в его жизни! Великая стена, о которой он столько слышал, горы Тибета, и вот – богатейшая страна как на ладони! Поднебесная ляжет к его ногам! А сколько будет битв, сколько будет золота и пленников! За Китаем – последнее море, его зовут Океаном, через год или два он выйдет на тот заветный берег и скажет: «Именем Аллаха, я совершил великие дела!»
Так будет, так обязательно будет…
С такими мыслями Тимур шел во главе своего войска в лютый мороз. Как заметил летописец: «В благословенной душе Сахибкирана желание священной войны и джихада было настолько сильно, что он не стал дожидаться установления равновесия в погоде, пока мороз отступит».
Река Сайхун, через которую они проходили, промерзла на полтора метра, и войско могло не опасаться, что провалится под лед. Амир Тимур спешил! Сотни тысяч верных солдат и десятки принцев, его внуков и ближайших родственников, безропотно топали за ним по льду и промерзшей земле, а кто бы сказал против?
Государь повелел, и слово его свято!
14 января нового, 1405 года Сахибкиран въехал в Отрар. Город, когда-то принадлежавший могулам, от которых, как самостоятельного народа, теперь и следа не осталось. Тут он тринадцать лет назад принимал униженных послов Тохтамыша, отсюда он вышел в поход на Дешт-и-Кипчак. Тимур остановился у старого боевого друга и родственника Берди-бека, чья дочь была в гареме государя. Они весело праздновали встречу, но во время ужина случился пожар. Его быстро потушили, но все долго переглядывались и опускали глаза – это было дурное предзнаменование. Одновременно у многих в ту ночь были и дурные сны. Мерещились призраки убитых ими воинов в бесконечных боях, истерзанных женщин, замученных стариков и детей. Словно черная тень легла на заснеженный и завьюженный Отрар. Но чья это была тень? Ее видели многие – так казалось доблестным бахадурам. Но что не привидится ледяной вьюжной ночью?