Глядя на захваченные трофеи, Тимур рассуждал о том, что нет худшего врага своему народу, чем дурной хозяин. Тохтамыш, отравленный собственной гордыней, сам придумал себе противника, сам напросился на битву и, проиграв ее, сам передал в руки врага и свои богатства, и своих женщин, и жизни своих подданных. Безрассудный, ничтожный глупец! Видит Аллах, он, Тимур, всячески отказывался от этого дара. Годами отказывался! Но ему навязали этот дар. Вложили в руки.
И все это сделал бездарный правитель Тохтамыш!
Конечно же, Тимур во все стороны посылал отряды своих людей на поиски беглого хана. Именно в поисках Тохтамыша и разорялось все левобережье Итиля – Волги – на этом участке. Кто знает, в каком кочевье и каком шатре он может скрываться? Тысячи людей могли приютить своего повелителя! И эти тысячи людей платили и своими жизнями, и женами, и дочерьми. Но на другой берег великой реки переходить смысла уже не имело. Не было тех сил, с которыми пришли сюда чагатаи. Четверть армии Тимура сама полегла в этой лесостепи, на берегах Кундузчи, еще четверть была ранена, и всем требовался уход. Недолго думая, Тимур решил на месяц остановиться здесь, в этом краю, только подальше от места битвы. Пусть раненые подлечатся и встанут на ноги, кто-то спокойно отдаст душу Аллаху, и беднягу не придется везти на телеге по степям, мучить его. Ну а кто здоров, тот будет предаваться всем радостям победителя, коих так много! Тем более что было жаркое лето, но не такое изнурительное, как в Азии, а ласковое и нежное, как руки молодой гурии. Были реки и озера, пышные зеленые луга простирались на все стороны света. Хорош был золотоордынский край, ничего не скажешь! Хорош был край Дешт-и-Кипчак, Половецкая степь! Райское место! Недаром тут сотнями лет жили кочевники-тюрки, пока не пришли грозные монголы и не перебили и не вытеснили их.
Только имя и осталось – Степь кипчаков.
Армия Тимура сделала то, что делала любая армия мира после такой победы. Она с почетом похоронила своих героев, а потом, обобрав трупы врага подчистую, собрав все оружие до последней стрелы и сняв дорогие одежды, а такого добра было немало, бросила иссеченные тела неудачников на растерзание хищных зверей и птиц.
И только потом, отойдя от побоища на расстояние, куда бы не долетел смрад гниющих тел, стала поднимать шатры. Великим пестрым ковром на десятки километров расходился этот лагерь, устроенный вдоль Волги, сослужившей такую добрую службу чагатаям. И начался великий пир счастливчиков-победителей!
Вот что о нем с гордостью и восхищением сказал современник-летописец:
«Та область была подобна раю, там предались наслаждениям и беседовали. Государь Сахибкиран с властностью и счастьем сел на престол Джучи, предался удовольствиям, и отступили заботы и тревоги. Со стороны врага никакой опасности не осталось, музыканты стали исполнять успокаивающие душу мелодии, установились радость и веселье. Все наслаждались с луноликими, источающими любовь напарницами. Так стояли двадцать шесть дней, предаваясь удовольствиям. Слава Аллаху и благодарение!»
И прибавить к этому что-либо трудно. За исключением одного: увы побежденным и их близким!
На одном из таких пиров стояла перед сотней упивающихся вином избранных бахадуров красавица Земфира, жена Тохтамыша. Она стояла обнаженной, как и другие жены хана, и трепетала как осиновый лист. Их разве что заставили надеть украшения из золота, самоцветов и жемчугов, чтобы они сами переливались как драгоценные игрушки. Как же они радовали глаз гордым чагатаям, как разжигали их похоть! Как это было славно – хлопнуть по голой ляжке ханскую жену, да позвонче, и закатиться с друзьями-бахадурами диким хохотом! Но так и было задумано!
Сгорающая от стыда Земфира, еще вчера – гордая ханша, которой все восхищались и которую слушались и боялись, голышом склонялась и подливала вино в чаши ненавистных чагатаев. Через шум разнузданного пира из далекого далека до нее великой горечью доходили отголоски собственных слов: «Подчини Тимура своей воле, о великий хан, пока он не нанес первый удар! Подумай о наших детях, о своих наследниках! Пока Хромец управляет соседними землями, ты никогда не будешь иметь покоя. Ты рожден побеждать, о мой возлюбленный муж!» Но вот молодой бек, засмотревшийся на нее во время пира, вставал, подходил, кивал: «Оставь кувшин и встань». Она поднималась с колен, он брал ее одной рукой за локоть или за волосы, другой за груди, и брал жадно. А она дрожала и давилась рыданиями. Потом герой-бек укладывал руку на ее чрево, носившее ханских детей, весело смеялся завидной добыче, говорил с издевкой, делясь с товарищами: «Добрый живот, красивый, как луна!» – лапал ее ниже под хохот друзей-бахадуров и тащил за роскошную шевелюру, украшенную жемчугами, в сторону. Места было много. И женщин было много – больше сотни молодых Тохтамышевых жен.