Впрочем, уже рабынь Тимуровых и его самых верных солдат. Это же был пир избранных победителей!
– Хороша ханша! – слышала Земфира и смотрела через пелену горьких слез снизу вверх на еще одно потное лицо азиата, в пылу страсти склонявшееся над ней.
В тупом отчаянии она проклинала себя за то, что послушалась брата и потащила мужа войной на Хромца.
И повсюду было одно и то же на этом пиру.
Герои, разгоряченные крепкими напитками и видом обнаженной женской плоти, которую прежде мог отведать только властелин Золотой Орды, возжелав утех, вставали с подушек, брали любую и вели в свой шатер или просто в сторону. А потом приводили обратно, к общему столу, и тут же ханша доставалась другому герою. Так в течение нескольких дней перевернулась жизнь людей, многие из которых еще вчера сами решали судьбы целых народов, и не только мужчин, но и женщин. Но как их муж мог допустить такое?! – думали несчастные жены, и думали справедливо. Зачем он потащил их в ад?! Почему бросил?! Не спас?!
Красавица Земфира понимала, что мужа у нее уже нет, как и не было спеси и гордости, за эти дни у нее отняли все. Навсегда. А еще было страшно, что детей от хана ей никогда больше не увидеть! Земфира уже знала, что с ней будет дальше: ее, как и других жен Тохтамыша, после многодневного пира, когда ими пресытятся чагатаи, продадут на рынках Азии. Это была продуманная, изощренная месть Тимура неблагодарному хану.
А удачливый хан-беглец – он наберет себе новых жен! Только доберется до Сарая. Ханши для владыки – дело наживное.
«Проведя в удовольствиях», как много раз упомянул летописец, почти месяц, войско Тимура двинулось назад – нужно было успеть в жаркую Азию до зимы. Одно только обстоятельство бросило тень на победу. Во время многодневных пиров у Тимура слезно отпросились идти домой, в степи, три татарских полководца из улуса Джучи: Кунче Оглан, Тимур-Кутлуг Оглан и эмир Идика Мангут (Едигей). Когда-то они бежали от Тохтамыша к Тимуру, под его защиту, он сделал их своими командирами, дал им войска. И вот – уход от него. С одной стороны, это было понятно – их враг Тохтамыш был побежден, теперь обоим принцам и сильному ордынскому полководцу хотелось поскорее попасть домой. Они обещали, что когда утвердятся, то соберут войска для Тимура, вернутся с ними, но правду ли они говорили? Вернутся или уйдут навсегда? Тимур мало верил своим азиатским союзникам, столько раз обманывавшим его, а верить кочевникам-ордынцам еще более сомнительное дело. Но держать их насильно при себе тоже было негоже.
– Они – степные волки, у них свой путь, – когда три важных татарина унеслись из его лагеря, сказал Тимур. – Никто не остановит их. Да и не надо. На все воля Аллаха.
Но интуиция подсказывала Тимуру, что все три беглеца еще сыграют большую роль в судьбе своего государства.
А может быть, и не только своего.
Отпраздновав победу, в середине лета 1391 года Тимур двинулся домой. С великим обозом, сотнями тысяч рабов, миллионами голов скота, его армия растянулась на несколько сотен километров. Вот что сказал об этом летописец: «Победоносное войско возвращалось, счастливо заняв всю степь. Войско стало столь многолюдным и обширным, что, если человек потерял свою юрту, он не мог найти ее в один и в два месяца».
Когда они перешли Яик, Тимур оставил обоз и миллионные стада на Сайфа ад-Дина, а сам с войском решил поторопиться в Самарканд. Государю негоже было тащиться долгими месяцами по степям. Его ждали новые заботы. И в первую очередь – военные. Пока он возвращался по степям Дешт-и-Кипчака, его застал гонец и сообщил, что в городах Ирана неспокойно. Во многих против его владычества уже подняли восстание. Как такое могло случиться? Три года назад он ушел из Ирана только потому, что Тохтамыш вероломно напал на его владения, смерчем пронесся по Мавераннахру. Тут не до завоеваний – надо было защищать родной край. Он оставил Иран на их правителей Музафарридов, но те, своевольные, нарушив договор, в отсутствие государя пришли в неповиновение и решили отпасть от него.
Для Тимура это было предательство.
– Воистину, верно говорится в хадисе: «Рай – у основания тени сабли», – в тот день, когда до него дошла дурная весть, сказал он своему другу Сайфу ад-Дину. Они лежали под открытым небом, под звездами, у костра, и пили вино, как в старые добрые времена, когда были молодыми воинами и жадно искали счастья на просторах Чагатайского улуса. Только тогда не было роскошных ковров и подушек под ними, и пили они из простой глиняной посуды, а не из серебра. Тимур сделал глоток из чаши. – Я хорошо помню тот хадис и только повторю: «Сад счастья и власть подпитывается влагой сабли! Отросток надежды и покоя не даст плод победы без этой влаги. Рай покоя и безопасности украшается и процветает саблей царей. Вершина рая – в сабле справедливых царей. Без сабли невозможно установить величие и счастье. – Красные отсветы огня живо перетекали по лицу Тимура, как отблески пожарищ будущих войн, голос государя был взволнован и торжественен, как голос вдохновенного провидца. – Тот царь достигнет величия и счастья, который не пренебрегает трудом, страданиями и несчастьями. Миродержавие и царство достойны того человека, великая воля которого не страшится трудностей войн». Все так, клянусь моей верностью Аллаху! Завтра утром я ухожу с войском вперед, а ты, мой друг, не торопись, – кивнул он, – ты заслужил отдых. Доставь к зиме обоз, раненых и пленных в Ташкент, и я буду рад этому.