Значит, остаются три прочие. Понятные и с чётко определёнными целями.
Первое — научить Ишшики как положено исполнять свои обязанности, воспользовавшись грядущим мероприятием. Второе — сделать так, чтобы Руми Цуруми могла улыбаться даже в одиночестве. Третье — ограничить мероприятие рамками возможного, а для этого надо наладить взаимодействие с представителями школы Кайхин Сого, включая Таманаву.
Если всё получится, то за временное решение сойдёт.
Я мысленно тасовал проблемы, подыскивая решение, словно сапёр, ищущий безопасный маршрут. У всех них есть одна связующая деталь — рождественское мероприятие. Именно оно связывает всё воедино.
Мне нужно придумать способ, который позволил бы идеально с ними разобраться.
Но, покрутившись неделю на совещаниях, я понимал, что это будет крайне непросто. Не думаю, что мне по силам развернуть ситуацию в нужном направлении. Я даже с Таманавой обсуждал, что тут можно исправить.
И что мне делать? Попросить у кого-то помощи?
Попросить я могу разве что Комачи.
Но Комачи в самом разгаре подготовки к вступительным экзаменам, её лучше не трогать. До них осталось меньше двух месяцев. Нельзя мешать в столь ответственный момент её жизни.
Кто тогда остаётся? Заимокуза? Ну да, его-то я могу дёргать без всякого зазрения совести. И, скорее всего, свободного времени у него навалом. Одна беда — в такой компании у него шарики за ролики заедут. Он и с одноклассниками-то общаться толком не может, а тут столько ребят из другой школы.
…Нет, я знаю, что Заимокуза тут не виноват.
Вся ответственность лежит на мне.
Насколько же я слаб?
Почему я так сразу пытаюсь положиться на других? Однажды попросив помощи, теперь я снова, чуть что, тянусь к остальным.
Когда я успел стать таким слабым?
Узы между людьми, должно быть, настоящий наркотик. Ты невольно становишься зависимым, а сердце твоё мало-помалу плавится изнутри. И в конце концов ты начинаешь полностью полагаться на других, не в силах действовать самостоятельно.
Значит ли это, что протягивая руку помощи другим, я тем самым заставлял их страдать? Что я делал из них людей, неспособных стоять на ногах без сторонней помощи?
Хотя мы должны были не давать рыбу, а учить её ловить.
Что легко достаётся, наверняка фальшивка. Что легко пришло, столь же легко и уйдёт.
Во время эпопеи с выборами в школьный совет Комачи дала мне причину. Я убедил себя, что спасаю клуб помощников ради неё.
Потому, наверно, я тогда и ошибся.
Я должен был действовать, исходя из собственных причин, собственного ответа.
Даже сейчас я притворяюсь, что действую ради кого-то другого. Ради Ишшики, ради Руми, ради самого мероприятия.
На самом ли деле меня побуждают действовать именно эти причины? Я чувствую, что ошибаюсь в предпосылках. И думаю не о том.
Чтобы понять, что правильно, а что нет, надо начать с самого начала.
Ради чего я действовал до сих пор? В чём причина? Надо пройтись по памяти в обратном порядке.
Рождественское мероприятие должно пройти успешно ради Ирохи Ишшики и Руми Цуруми. Я помогаю, потому что на выборах школьного совета пропихнул Ишшики в президенты. Сделал я это ради того, чтобы президентом не стали Юкиносита или Юигахама. Почему я не хотел, чтобы кто-то из них стал президентом? Подсказанная Комачи причина дала мне опору, но на самом деле…
У меня было желание.
Тогда я хотел одно и только одно. Всё остальное мне было ненавистно. Но не имея возможности получить желаемое, я начал считать, что его не существует.
А всё потому, что мне казалось, будто я вижу его. Будто даже могу прикоснуться.
Вот почему я ошибся.
Теперь мне ясен вопрос. Надо думать над ответом.
Не знаю, сколько времени я размышлял. Но ночная тьма начала таять, небо — светлеть.
Всё это время я думал, но так и не смог придумать никакого способа, никакого плана, никакой стратегии. Логика, теория, софистика — всё оказалось бесполезно.
А значит, возможно… Возможно, это и есть ответ.
Уроки кончились, закончился и классный час. Я потянулся и ощутил, как в шее и пояснице явственно хрустнуло.
В школу я припёрся совершенно не выспавшимся. Едва сев на своё место, распластался на столе, пропуская всю информацию мимо ушей.
Но сейчас моё сознание было пугающе чистым.
Я всё ещё сомневался в ответе, над которым думал всю ночь. Не был уверен, правилен ли он.
Но придумать что-то ещё всё равно не получалось.
Я глубоко вздохнул и поднялся. Меня ждало одно и только одно место. Выйдя из класса, я двинулся по коридору.
Ни его холод, ни пустота меня не волновали. Сейчас моя кровь так неприятно быстро мчалась по жилам, что даже температура подскочила. Шум рвущегося в окно ветра и крики спортсменов на улице казались такими далёкими, что я их практически не слышал. Я снова и снова повторял слова, которые мне предстояло сказать, больше ни на что не обращая внимания.