— Э-э… Ну, знаешь, как бы это… Типа лучшее место, во. Эбина, тебе ж здесь больше нравится?
— А? Да мне как-то почти везде неплохо.
Барьер, что она возвела против Тобе, и правда непрошибаем…
Что ж, теперь почти все в сборе. Только Хаямы и Ишшики не хватает… Юигахама заметила, наверно, что я оглядываюсь, и начала оглядываться сама. А затем повернулась к Тобе.
— Тобеччи, а где Хаято и Ироха?
— Э, ну… Типа скоро подойдут прямо сюда, — невнятно ответил Тобе. Впрочем, он всегда всякую чушь несёт… То есть, я имею в виду, славный он парень.
Фонари и подсветка вокруг площади потускнели. Заиграла классическая музыка.
— Начинается, — сказала Юкиносита, поднимая взгляд к небу над Белостенным Замком. Должно быть, именно там и должны взрываться фейерверки. Отличная осведомлённость, как и положено обладателю годового пропуска.
Мы с Юигахамой посмотрели туда же.
В прозрачном зимнем небе распустились ярко сверкающие цветы. Фейерверки, кстати, обычно летом проводят, так что видеть, как ракеты вспыхивают и угасают под Орионом, немного странно.62
— Навевает воспоминания, а? — прошептала мне в ухо стоящая рядом Юигахама.
По спине пробежал холодок. Я повернулся, но она уже смотрела на небо, радостно ахая, словно забыв, что только что сказала.
Ну вот, всё настроение сбила, теперь мне не до фейерверков. Засужу.
Поскольку в небо мне смотреть больше не хотелось, я огляделся и вдруг во вспышках фейерверков заметил две знакомые фигуры.
Каждая новая вспышка выхватывала их из тьмы.
Хаяма и Ишшики смотрели на фейерверки чуть поодаль.
С каждым залпом расстояние между ними сокращалось. Я смотрел на них, думая, что это чем-то напоминает театр теней.
В небе догорела последняя ракета.
Ишшики медленно отходила от Хаямы, уставившись в землю. Сам Хаяма смотрел в небо, отвернувшись от неё.
Музыка прекратилась, снова засияли фонари и огни аттракционов.
Среди радостных зрителей лишь Ишшики выделялась своей подавленностью. Плотно сжав губы, она пробежала мимо нас.
— И-Ирохасу? — Первым заметил её Тобе. — Погоди, Ирохасу!
Но Ишшики даже не обернулась, исчезая в толпе.
— Ну, это, сейчас я её поищу.
Тобе торопливо рванул следом. Миура, кажется, догадалась, что случилось. Она покрутила свои локоны и вздохнула.
— Ха-а… Я тоже пойду.
— Ладно, и я тоже, — поддержала её Эбина. Юигахама подняла руку.
— Я-я тоже!
Но Миура её остановила.
— Юи и э-э… Юкиносита, да? Останьтесь здесь, хорошо? Вдруг она вернётся. А если я её найду, позвоню тебе, дашь знать Тобе и Эбине.
Она раздражённо откинула волосы, давая чёткие инструкции, несмотря на явное отсутствие мотивации.
— А, ладно.
Миура кивнула и быстро пошла прочь. Юкиносита проводила её взглядом и качнула головой.
— Что-то случилось?
Ну да, она же только на фейерверки и смотрела.
Если я не ошибаюсь, случиться могло только одно.
Дестиниленд в Рождество, парад, фейерверк, двое наедине, да ещё и явное участие Тобе. Натуральный якуман получается.63
Ишшики призналась Хаяме, и ежу понятно.
— …Ну, я тоже пойду, — буркнул я.
— Ага, хорошо, — ответила Юигахама. Юкиносита снова озадаченно качнула головой.
Но искать Ишшики я не собирался. С этим Миура справится куда лучше. И помочь может.
А вот кое с кем ещё мне определённо стоит повидаться.
Даже расставшись с Ишшики, Хаяма не подошёл к нам. А значит, ждал.
Я шёл по дороге, вспоминая недавний театр теней.
И в тени Белостенного Замка увидел Хаяму. Он перебрался сюда, пока все смотрели на Ишшики.
Заметив меня, он грустно усмехнулся.
— Привет.
— Йо.
Хаяма прислонился к ограде и слегка вздохнул.
— …Наверно, я плохо поступил с Ирохой.
— Как эгоистично. Чем мучиться чувством вины, лучше согласился бы, а не отвергал.
Он криво усмехнулся.
— Невозможно. Скверный ты тип, если говоришь такое, даже зная, что происходит.
— Это точно.
Тут я был совершенно уверен. Губы сами собой сложились в неприятную улыбку.
Но Хаяма не разозлился, лишь мрачно посмотрел на меня.
— …Ты знаешь, почему Ишшики решила мне признаться?
— Да нет, откуда мне знать.
— Понятно… — сказал он, будто до сих пор старался вести себя так, чтобы этого не допустить.
— А ты знал? Об Ишшики, ну… про её чувства?
— …Да.
Его голос был мрачен. Без тени тщеславия или надменности. В нём было лишь сожаление. Так вот оно что…
Хаяма не может поддерживать отношения с другими, не зная об их чувствах. Если не принять чьи-то чувства, люди отдаляются друг от друга и расстаются, хоть Хаяма в том и не виноват. Избегая такого развития событий, он и старался уйти в сторону.