Комачи усмехнулась.
— Знаешь, дряньтик… — Неприятным тоном заявила она.
Хм… А, понял. Неприятно, должно быть, слышать такое от парня, у которого никогда не было девушки. Хотя Комачи явно имела в виду что-то другое.
— Я о тебе беспокоюсь, братик. Ничего страшного, если ты не пользуешься популярностью у девушек. В худшем случае я буду заботиться о тебе до старости. Но если ты станешь слишком популярен, за тебя начнут бороться, а это уже проблема.
— Не будет такого, — буркнул я. Комачи устало вздохнула.
— Если тебя поймают, когда я не вижу, я ничего не смогу сделать.
Она медленно покачала головой, давая понять, что она сделала всё, что могла, но уже слишком поздно.
— Не надо так за меня переживать.
Видишь ты меня или нет, всё равно ничего не изменится.
— Не беспокойся. Между мной и Оримото ничего нет. Ты делаешь из мухи слона. Или ты просто с ней не в ладах? — Спросил я. Плечи Комачи вздрогнули.
Я вспомнил её странное поведение, когда мы встретились у дома. Значит, мне не показалось. Комачи хорошо умеет общаться с людьми и относится ко всем более-менее дружелюбно. Она прекрасно общалась с Юкиноситой и Юигахамой, даже с Харуно. И я всегда считал, что ей не составит труда поговорить с незнакомым человеком. Даже когда мы ездили в деревню Чиба, Комачи, будучи всего лишь среднеклассницей, прекрасно вписалась и в наш клуб, и в компанию Хаямы. И потому я не мог понять, откуда у неё такие проблемы с Оримото. Чтобы Комачи так серьёзно к чему-то относилась… Должно быть, кто-то наступил на чью-то мозоль. Но слово не воробей, вылетит – не поймаешь. Можно лишь добавить что-то, стараясь сгладить ситуацию.
— Тебе такие не нравятся?
Аккуратно замаскировал я вопрос «Ты её ненавидишь?». Но Комачи лишь покачала головой.
— Да нет, я отнюдь не ненавижу Оримото. Напротив, такие открытые люди мне нравятся.
Естественно. Комачи просто не может ненавидеть добрую и открытую Оримото. Зря я так думал…
— Но вот те, кто её окружали… знаешь… ну… оставляли не слишком хорошее впечатление.
Пробормотала Комачи, опустив голову. И потому я не видел выражения её лица. Должно быть, именно потому Комачи держала дистанцию. Даже этих обрывочных слов достаточно, чтобы понять, что она имела в виду. Думаю, история с моим признанием Оримото широко расползлась по школе. Ничего удивительного, что ходящая в ту же школу Комачи тоже была в курсе тех слухов. И ей, наверно, было неприятно, что над её отвергнутым братиком смеются. Быть может, она и сама стыдилась, и у неё остались не слишком хорошие воспоминания. Прямо она этого не говорит, но по поведению видно.
У неё много друзей, то есть она много с кем общается. Среди них есть люди с разными системами ценностей, в том числе и те, кто всегда готов посмеяться над кем-то ради развлечения. Вроде Как-её-там-мачи из Кайхин Сого. А они ведь не только самого человека осмеивают, но и его знакомых.
— Извини, — выпалил я. Раньше надо было понять и раньше извиниться. Сейчас, наверно, уже нет смысла об этом говорить. Так что это не извинение и не искупление, а обещание. — Но ничего страшного. Сейчас уже всё не так. Я не допущу, чтобы ты страдала. В старшей школе всё совсем не так, как в средней, — успокаивающе добавил я, положив руку на голову Комачи.
Я не хочу больше проходить через такое. И не хочу, чтобы ещё кто-то через это проходил. Для меня важнее всего жить так, как я считаю нужным, и защищать тех, кто рядом со мной. Я не буду высказывать вслух свои мысли и желания или чётко их формулировать. Может, подумаю над этим, когда стану постарше. Но скорее всего, будет уже поздно, и я буду вспоминать это время с болью и грустью.
Комачи смотрела на меня ничего не выражающим взглядом. Словно над её головой кроме моей руки появился большой вопросительный знак. Но когда я слегка тряхнул её, она вздохнула и странно на меня посмотрела.
— А… Вот оно что… Вот, значит, как братик думает… — Пробормотала она, скидывая мою руку со своей головы. — Слушай, братик. — Комачи села в ту же позу, что и я, кашлянула, словно прочищая горло, и подняла палец. — Кажется, ты неправильно меня понял, так что поясню. Подружки Оримото просто бесят меня. Я их на дух не переношу. Но их насмешки меня совершенно не волнуют. Кое с чем я даже согласна.
— А-а…
С-согласна?!
— Потому что ты сам по себе ходячая шутка, тебе даже делать ничего не надо, — продолжила она. — Даже я порой насчёт тебя всякие шуточки отпускала.
— А-а…
Вот как?! Я разбит и сокрушён. Как жестоко, Комачи. Я понурился, уставившись в пол. А потом разозлился и гневно уставился на Комачи. Она не отвела взгляд.