И Нунес гордо поднимает голову. Придет день, народ победит, и здесь, а не в Риачуэлле, над окном Рамены будут пролетать птицы…
Пусть хлещет дождь, ему не загасить народного гнева! Пусть конные патрули с шашками наголо мчатся по мостовой — народ станет стеной, и клинки их рассыплются, как стекло!
Нунес улыбается. У него черные глаза, спокойные, добрые. Никто из полицейских, взглянув на него, не скажет, что сердце мальчика звенит от ненависти к ним, как твердая сталь. Да, надо быть осторожным.
В полночь Нунес приходит к Маноло.
— Маноло, — спрашивает он, — что мне делать с Раменой?
— Она хочет к маме?
— Да, к ней, в Риачуэллу. Но она не может ехать одна за океан.
Маноло молчит. Он ничего не может посоветовать Нунесу.
— Говори, — просит Нунес.
— Что ж, Рамене тяжело без мамы… — говорит Маноло.
— Вставай, Нун, вставай! Уже утро! Нунес, ты снова куда-то уходил ночью? Ну да, твоя куртка мокрая!
Нунес открывает глаза. Рамена, приплясывая, кружится вокруг стола.
— Эй, Нун, поднимайся!
Такого радостного крика еще не слыхал Нунес из уст Рамены.
— Что случилось?
— Приходил почтальон Новаро, он сказал — пусть Нунес придет завтра на почту, к сеньору директору.
— Мама прислала деньги?
— Да! Много песет! Нун, что же ты лежишь?
Нунес молча поднимается. Какой-то щемящий ком подкатывается к горлу, стесняет дыхание. Он угрюмо глядит на Рамену.
А весть, что дети сеньоры Фернаны собираются в дальний путь, уже облетела двор от подвалов до чердака.
Все, все побывали у Нунеса и Рамены. И дворник Филипп с Хоселито, и тетушка Консепсион, и грузчик Гарсия.
Последним приходит прощаться старый бородатый моряк Григорио Энсина, рулевой «Картахены».
— Значит, в путь, а? — говорит он, не вынимая изо рта трубки. Глаза старика, обычно добрые, веселые, сейчас почему-то суровы. — Так, так… — покашливая, продолжает он, — так… Только трусы бегут с тонущего корабля. Но они часто ошибаются, Нунес… Моряк грудью заткнет пробоину — и корабль живой! Летит по волнам, ребятки! Но вы — дети: тебе, Нунес, пятнадцать, а Рамене — девять. Пусть будет вам счастье в Риачуэлле! Там я бываю… Нет слов, прекрасно небо над океаном! Только оно чужое…
Нунес с благодарностью глядит на Григорио Энсина. Старый моряк говорит правду.
Нунесу не сидится дома. Но куда пойти? И Нунес идет в гавань и долго глядит на рябые от дождя, зеленые волны. Неужели ему и Рамене придется оставить Барселону? Нет, он останется. Он, Нунес, нужен здесь. Но что будет тогда с Раменой? Найди он работу, он не отпустил бы сестренку за океан. И она, Рамена, нужна здесь.
Нунес весь промок, вода стекает за воротник и струится по спине. Но что он сидит под дождем, как ласточка, которой сломали крылья? Может быть, он еще и сегодня найдет работу?
Он направляется в портовую контору. Там, развалившись на диване, сидит сеньор Сагрера, агент грузовой компании. Но грузчики не требуются. Сеньор Сагрера дремлет на своем диване, держа в руке окурок потухшей сигары.
Нунес снова возвращается к воде. Взглядом, полным отчаяния, он глядит в серую даль.
— Ну, вот и ты! — вдруг слышит он голос Маноло.
Но на этот раз Маноло не один. С ним еще четверо юношей. Это Гарсия — столяр, машинист Лопес, лодочник Карлос и машинист Сальвадор, держащий в руках большую жестяную коробку из-под табака.
— Нунес, — говорит Маноло, — пусть твоя Рамена будет и нам сестренкой. Мы так решили… Вот, возьми у Сальвадора первую коробку для Рамены, в ней хлеб и масло.
Нунес взволнованно пожимает руки друзьям и спрашивает:
— Значит, я не скажу «Прощай, родина»?
— Нет, Нунес!
Вдоль Барселонской набережной идет мальчик в синем берете, стоптанных башмаках и рваной голубой куртке. Он шатается из стороны в сторону и смеется. Может быть, он выпил бутылку крепкого вина? Нет, он не пьян. Он шатается от счастья. Имя мальчика — Нунес.
Он останавливается возле портального крана, громко свистит, и сейчас же возле него появляется маленький Хоселито. Вид у него веселый и таинственный.
— Не забыл ли ты, что тебе надо делать? — спрашивает Нунес.
— Не беспокойся! — отвечает Хоселито. — Я знаю, тебе нельзя показываться на корабле.
— Ну, ступай.
Хоселито подходит к борту огромного белого корабля, поднимается по трапу и с самым независимым видом, какой только бывает у мальчиков, просит вахтенного матроса вызвать к нему бородача Энсина.
Старый моряк выходит с кривой трубкой в зубах и удивленно глядит на мальчика.
— Нунес остается, — чуть слышно говорит Хоселито.