— У меня так кружится голова… — признался Джованни.
Чтобы собраться с мыслями, он приблизился к самому морю, даже зашел по колено в воду и, не замечая этого, так и стоял, задумавшись.
Чарльз Гетбой настежь распахнул окна и крикнул:
— Эй, Дэн, виски, и похолоднее!
Дэн, рослый, широкоплечий человек, лет сорока на вид, принес виски и, склонив привыкшую к покорности голову, стал возле стола, ожидая дальнейших распоряжений.
— Можешь идти, Дэн! — сердито, сквозь зубы, пробормотал Гетбой и приступил к бутылке.
В открытое окно дул «мессинец» — теплый ночной ветер. Море проснулось, и по его мягкому, протяжному шуму угадывалось, что там, внизу, на берег накатываются неторопливые длинные волны.
— Где ты там, Дэн? — снова позвал Гетбой.
Дэн сейчас же вошел в комнату.
— В саду какой-то шум, — сказал Гетбой. — Пойди узнай, в чем дело.
Но Дэну не пришлось выйти в сад. В дверь постучали.
В кабинет вошел сторож Арчибальд с жирными кислыми щеками и квадратным подбородком, заросшим серой щетиной.
Там какие-то двое спрашивают вас, хозяин, — сказал он, завистливо поглядывая на бутылку писки.
Это были Антонио и Бенито, оба изрядно выпившие, За плечами Бенито болтался мешок с орлом, который испуганно вскрикивал и рвал клювом пропахшую рыбой мешковину.
Гетбой сразу понял, что произошло. Он беззвучно рассмеялся.
— Вы, наверно, все передрались там, на берегу? — спросил он весело.
— Все… Все… — желая угодить Гетбою, солгал Бенито.
— Враки! — неожиданно разозлившись, повысил голос Гетбой. — Орла вы украли… и вы отнесете его назад… Мальчишка должен сам отдать его мне. И он отдаст! Слышите?
Гетбой отошел к окну, скрестил на груди руки и незаметно подмигнул слугам. Арчибальд и Дэн, засучив рукава, бросились на похитителей орла. Вскоре Антонио и Бенито лежали на паркетном полу.
— Встаньте! Идите и водворите орла на старое место! — властно сказал хозяин.
— Есть, синьор! — поднимаясь, угодливо заскулил Бенито.
Поднялся и Антонио. Он тяжело дышал, закрыв ладонью глаза. «Воров бьют, и без всякой жалости. Что же, и вы получили сполна, старый осел Антонио», — думал он с грустью.
Сторож грубо выпроводил их за ворота виллы. Они шли молча, не останавливаясь, вдоль берега, той самой дорогой, по которой так недавно шагали к вилле, полные самых радужных надежд.
«Не сомневайся! Нам щедро заплатят, Антонио», — говорил Бенито.
«Хозяин виллы — богатый синьор, верно, — поддакивал Антонио. — Ему дать нам кучу долларов легче, чем плюнуть… О, тогда я куплю парусник для артели! Я скажу всем, что неожиданно получил наследство, да простит мне мадонна кражу орла!»
Бенито с презрением глядел на старика. Нет, он, Бенито, не дурак — отдавать деньги артели. Он уедет куда-нибудь подальше, например в Неаполь, и заживет там в свое удовольствие.
А теперь?.. Не утопить ли эту проклятую птицу?
До барака оставалось не больше двухсот метров. Оттуда тянуло крепким запахом смолы: повидимому, рыбаки с вечера конопатили лодку. Ветер попрежнему дул со стороны Мессинского пролива.
— Антонио, — вдруг жалобно взвизгнул Бенито, — я не вернусь… Возьми орла!
Согнувшись, Бенито скрылся в темноте.
Рыбаки крепко спали. Ничто не нарушало их покоя. Джованни лежал на спине, и было похоже, что ему снятся веселые мальчишеские сны — он то и дело улыбался. Но когда Антонио тронул его рукой, он сейчас же проснулся:
— Что случилось? Не заболел ли ты, Антонио?
— Нет, тише… Идем, я должен рассказать…
И Антонио рассказал о похищении орла. Джованни гневно сжал кулаки:
— Это все Бенито… И ты отличился, старый…
— Осел! — со злостью к самому себе добавил Антонио.
— И отчего ты не плачешь? Ведь ты недавно плакал и скулил: «О мадонна!..» А сейчас у тебя совсем сухие глаза!
— У меня плачет сердце… — опустив голову, чуть слышно ответил Антонио.
Эти слова тронули Джованни. Так, без слез, плакала его сестра Анджелина, когда от немецкой бомбы рухнул их дом и похоронил под стенами отца… И Джованни глядел и глядел на Антонио. Лицо старика было смешным и жалким. Вот он весь сжался и стал маленький.
— Так, — наконец сказал Джованни с печальной усмешкой. — Ты меня избрал в судьи… Вот я и говорю: ладно, Антонио!
— Простил? Правда?
— Правда.
— Джованни, можно тебя обнять?
— Не люблю нежностей.
— И ты никому не скажешь?
— Никому.
Джованни оставил Антонио, подошел к орлу и ласково погладил его теплые крылья: