И все же числом хазары многократно превосходили врага — и даже застигнутые врасплох в конце концов, перебили славян, — если бы позади войска вновь не послышались воинственные крики — и два конских клина, вынырнувшие, казалось, из-под земли, ударили по хазарам сзади. Во главе одного из клиньев, вопя во все горло и размахивая кривой саблей, мчался Курсан, вождь рода ньек, ведущий за собой воинов своего рода и рода тарьян а также немногочисленных, но отлично экипированных иудейских всадников — мужчин и женщин . На острие же второго клина расположились аварские всадники, а за ними мчались угры родов кер и медер, вопя и стреляя из луков. Возглавлял их, скачущий с черным мечом наголо, молодой Ярополк.
— Один! Один и Сварги-хан! Кровь и души для Черного Бога! — орал он.
Сын короля Тюрингии не считал себя опытным воином — несколько подавленных славянских мятежей да пара незначительных стычек с болгарами — вот и весь боевой опыт. Однако, годы, проведенные при дворе Эрнака, приучили его слушать, что говорят старшие — и сейчас, выслушав несколько мнений от поставленных под его командование военачальников, он все же принял свое решение о предстоящей битве. Еще ночью венгерская конница, вместе с аварами, переправилась через Ворсклу, чтобы залечь в заранее примеченных оврагах. Одновременно древляне и другие славяне залегли в лесу, с луками наготове, а также попрятались средь тростников, дыша через камышину. Лесную же тропу перегородил князь Немал со своими дружинниками и с переданными ему воинами Ярополка из славян и германцев. В выставленную им стену из щитов и уперлись, согдийцы мар Ормаза, пока из леса на них сыпались славянские стрелы и копья. Зажатый на лесной тропе конный отряд напоминал медведя в нос которого вцепилась росомаха, пока его самого со всех сторон жалили пчелы
Хазары также огрызались, пытаясь повернуть коней и прорваться к реке. Воды Ворсклы уже текли кровью, отовсюду слышались предсмертные вопли и жалобное ржание лошадей: в предсмертной агонии они сбрасывали седоков, но и сами топтали копытами оказавшихся недостаточно проворными славян. Их же собратья, принявшие сторону хазар, были сметены ударами конных клиньев. Сам Ярополк схлестнулся с вятичским князем, оказавшимся молодым парнем, немногим старше сына короля Тюрингии. Оседлавший лесного конька, вятич носил плащ, отороченный волчьей шерстью, наброшенный поверх дрянной кольчуги, куда худшей чем панцирь Ярополка. Бой оказался недолгим — отбив целивший ему в лицо клинок, Ярополк нанес стремительный ответный удар. Черный меч сходу прорубил и кольчугу и мясо с костями, проникнув глубоко в грудь вятича. С яростным воплем тот повалился наземь, а Ярополк, рывком выдернув меч, обрушился на остальных. Его меч, напитавшись кровью, казалось, сам светился сейчас зловещим багряным светом — и немало славян обращались в бегство от одного только вида заклятого клинка. Впрочем, им и без не оставалось выбора — против двух конных ратей, преимущественно пешие ратники могли немногое. Вскоре вятичи и дончане побежали, за ними кинулись в бегство зихи с касогами, а также волжские угры, и так без особой охоты шедшие на соплеменников. Однако на берег Ворсклы уже разворачивался клин алано-печенежской конницы — и дикие вопли угров, заглушали только крики самих печенегов, не меньше мадьяр, желавших схлестнуться в бою с заклятыми врагами. Туча стрел, взметнувшаяся от обеих конных войск, разом сразила множество всадников, прежде чем аланы, мадьяры и печенеги сошлись в ближнем бою.