— Отличный выстрел, Конрад! — руг хлопнул по плечу молодого воина с бритой головой и пшеничного цвета усами, — а ты ловко приучился управляться с этой штуковиной! Клянусь Святым Георгием, еще пара таких боев и нам уже не придется...
Говоря это Асмунд перевел взгляд на море и довольная усмешка сразу же увяла на его лице. Большие суда, шедшим тем же курсом, что и подбитый корабль, вместо того, чтобы прийти на помощь гибнущему собрату, неуклонно продолжали движение к выбранной цели. Два ряда весел с обоих бортов равномерно опускались, приближая корабли к дромону над которым реяло знамя с черным орлом.
— Вот ведь нечестивые отродья троллей, — выругался Асмунд и, обернувшись, зашагал по палубе, на ходу напяливая шлем и поправляя на поясе спату.
— Поднимайте свои задницы, бездельники, и готовьтесь к настоящему веселью, — гремел по палубе голос Асмунда, — довольно вам перекидываться камешками с лодки на лодку. За Господа Нашего и басилевса накормим сегодня рыб сарацинским мясом.
Смех, словно рык волчьей стаи, разнесся над палубой, пока гребцы, налегая на весла, вели дромон на сближение с вражескими судами.
Грандиозное морское сражение, в котором решалась судьба империи и халифата произошло во многом случайно. Покинув Марсель, Яхья ибн Йакуб направился в Бальхарм, ставший точкой сбора для всех его кораблей — от Карфагена до Танжера и Валенсии. Несмотря на противодействие Абассидских халифов, что, опираясь на авторитет всех улемов и имамов, уже охрипли, доказывая, что Яхья — никакой не халиф и вообще не мусульманин, а еретик, хуже самого закоренелого язычника, недостатка в сторонниках у самозваного «Бога на земле» никогда не имелось. Многие сравнивали положение во владениях Яхьи — с его многочисленной, отлично вооруженной арабской и берберской конницей, железным порядком установленным от Мессины до Гибралтара, казной, лопающейся от золота захваченной ранее Ганы, — с Абассидским халифатом, сотрясавшимся от многочисленных мятежей и противоречий между арабской военной верхушкой и персидской придворной бюрократией. Свою роль играло и понесенное Абассидами тяжелое поражение при Кесарии, смотревшееся особенно проигрышно рядом с Яхьей, вернувшим себе некоторые земли Кордовского халифата, ранее захваченные лангобардами и астурийцами. Богатство и успех Яхьи привлекали к нему множество талантливого люда — в том числе и корабельных дел мастеров из Александрии, Латакии, Антиохии, даже Адена и Бахрейна. В кратчайшие сроки был создан мощный флот, включивший и огромные корабли, — халия сафин, — по персидскому образцу, оснащенными мощными метательными машинами с зажигательными снарядами. Помимо этих плавучих башен имелись тут и более легкие корабли — харакки, также оснащенные множеством катапульт и иных смертоносных приспособлений. Собрав огромный флот из более чем ста кораблей, взяв на борт почти двадцать тысяч солдат, флот Яхьи двинулся вдоль северного побережья Сицилии, чтобы позже направиться к Риму, который должен был осадить герцог Ульфар.Чего Яхья не мог предвидеть — это внезапной смерти своего союзника. Исчезновение угрозы с севера позволило Михаилу перебросить все свои войска в Калабрию, где собирались корабли сразу от трех фем — Лонгобардии, Эллады и Крита. Собрав тридцать пять больших дромонов и столько же средних памфилий, с пятнадцатью тысячами гребцов и пятью тысячами морской пехоты, ядром которой стала германская этерия, Михаил выдвинул флот в Мессинский пролив. На выходе из пролива имперский флот и столкнулся с арабским. Ромейские корабли едва успели построиться в оборонительную линию в форме полумесяца, — с императорским кораблем по центру и с более тяжелыми кораблями на «рогах»-флангах, — когда Яхья, сразу сообразивший, с кем имеет дело, приказал готовиться к атаке.
— Во имя Господа Миров, Милосердного, Всеблагодетельного, Сострадательного — отправьте этих неверных псов к их отцу Иблису!!!
Халиф, стоя на палубе флагмана, увенчанного четырехкрылым стягом, махнул рукой — и по всем судам понеслись сигналы флагами и гудение труб и рожков. Множество катапульт взметнули снаряды — огненные и обычные, — с оглушительным грохотом обрушившиеся на ромейский флот. В ответ и имперские метательные устройства разом выплюнули на палубы врага смерть во множестве обличий. Огромные камни пробивали доски, убивая и калеча людей, триболы и дротики рвали в клочья паруса, в то время как пламя от разбившихся сосудов с зажигательной смесью весело плясало на палубе — и с дикими воплями бросались за борт люди, превратившиеся в слепо мечущиеся живые факелы. Жидкий огонь растекался по воде лужами горящего масла и душный смрад жареного мяса разносился над морем.