«Объединились против меня? Непостоянен же бог Марс в своих симпатиях, ненадежна его поддержка… — думал Цезарь. — Правда, я всегда знал, что на богов вроде него можно надеяться, но и самому не плошать…»
На лице Ареса отчетливо проступала заинтересованность, а на его красивых губах промелькнула странная улыбка, от которой у бывшего адепта бога войны появилось недоброе предчувствие.
«Что вы с Зеной задумали?..»
Зена же в это время ожесточенно обменивалась ударами с Наджарой, причем обе не уступали друг другу ни в силе, ни в ловкости. Остановившись на минуту, Зена бросила взгляд в сторону Ареса и Цезаря и, как показалось последнему, злорадно улыбнулась.
— Неужели ты не понимаешь, что она снова использует тебя? — сказал смертный богу. — Ты являешься богом войны, а сам настолько слаб, что позволяешь женщине вить из тебя веревки!
— Ты слишком много говоришь, Юлий, — протянул Арес, — и для смертного слишком дерзок. И будешь наказан за это!
В руке у него появился кинжал со странной рукояткой, которым он ранил Юлия в бок. Рана была пустяковой, ее можно было бы назвать порезом, но кровь почему-то хлынула рекой. Цезарь буквально истек ею. Он стал оседать на землю. В широко распахнутых глазах его застыли удивление, боль и нежелание верить в свой конец.
«Нет! Почему… сейчас, когда нашел и счастье, и любовь, и славу?..»
Наконец, лицо Гая Юлия полностью утратило краски жизни, а тело стало безжизненным.
Арес посмотрел на убитого и с легким оттенком сожаления произнес:
— Кинжал — подарок моей матушки — сослужил верную службу. Ты был хорошим учеником, Юлий, и одним из самых любимых мною, но Зену я всегда любил больше. Я редко снисхожу к тому, чтобы убить смертного собственноручно, но это было ради нее.
В это время Зена повалила Наджару на землю и хотела было уже пронзить ее мечом, когда услышала полные самодовольства слова Ареса:
— Смотри, что я сделал для тебя, Зена! Я люблю тебя!
Эти слова заставили воительницу забыть о поединке с Наджарой и с броситься к телу того, кто являлся для нее и роковым мужчиной, и главным врагом, а еще должен был стать первым и единственным мужчиной для ее противницы.
— Наконец-то этот предатель мертв, и я отомщена! — торжествующе произнесла Зена, глядя на поверженного врага. — Я отомстила и за Клеопатру, пусть она порадуется там, среди богов Египта!
Она хотела было поставить ногу на его труп, но тут позади нее раздался яростный вопль:
— Мой Юлий мертв, значит, и тебе не жить!
Принадлежал он, конечно же, Наджаре, готовившейся нанести Зене удар, способный разрубить ее пополам. Однако, Арес моментально среагировал и с помощью своей силы заставил Зену исчезнуть, телепортировав ее в другое место. При этом он метнул огненный шар в Наджару, но ту, вероятно, уберегли джинны, и она чудом увернулась от него. Едва успевшая стать женой и тут же превратившаяся во вдову Наджара с безумными рыданиями упала на тело Юлия. Силе ее отчаяния, боли и гнева можно было ужаснуться.
— Мой Юлий, мой Осирис, ты убит, но знай, что я отомщу за тебя твоим убийцам, и даже Аресу его бессмертие не поможет уйти от кары. Но Изида смогла вернуть к жизни Осириса, а значит, смогу и я! Если же у меня не получится это сделать, я присоединюсь к тебе!
Часть толпы в страхе разбежалась, кто-то горевал по благодетелю, от которого они, египтяне, увидели немало добра, кто-то — тишайше радовался о смерти интервента, но все расступились, давая дорогу новой Изиде, только что потерявшей своего Осириса. Она несла на руках уже остывшее тело возлюбленного, прижимая его к себе так, будто надеялась, что часть ее тепла перейдет ему и вернет его к жизни.
В голове ее звучали слова «Плача Изиды по Осирису»:
«Я — женщина, прекрасная для своего мужа,
Жена твоя, Сестра твоя,
Приди ко мне скорее!
Потому что я жажду узреть тебя
После того, как не видела лица твоего.
Тьма вокруг нас, хотя Ра в небесах.
Небо смешалось с землей. Тень легла на землю.
Сердце мое горит от злой разлуки.
Сердце мое горит, потому что стеною отгородился ты от меня,
Хотя не было зла во мне.
Оба наши города разрушены, перепутались дороги.
Я ищу тебя, потому что жажду видеть тебя.
Я в городе, в котором нету защитной стены.
Я тоскую по твоей любви ко мне.
Приходи! Не оставайся там один! Не будь так далек от меня!»
Совсем недавно ей казалось, что впереди ее ожидает лишь счастье с тем, кто являлся ее духовным братом и царем ее души, и вот его больше нет, он убит рукой подлого бога войны, сделавшего это по наущению Зены — рокового для нее человека. Наджаре казалось, что небо упало на землю, а солнце умерло и больше не будет согревать все живое своими животворными лучами. Остального мира для нее больше не было, и она прогнала верного друга Цезаря, Марка Антония, когда тот попытался обратиться к ней со словом утешения, а заодно уговорить ее отдать тело Цезаря для того, чтобы предать его огню, как было испокон веков заведено у римлян.
— Поди прочь, — бесцветным голосом сказала ему вдова, — сначала вы не смогли защитить его, а теперь хотите сжечь своего героя как мусор!
— Но, госпожа, — начал было Антоний, но под обвиняющим взглядом женщины осекся и решил оставить ее в покое, пока не утихнет ее боль. Он сам очень любил Цезаря, причем не только как любимого полководца, которому с радостью служат, но и как близкого друга. Когда-то давно Гай Юлий спас его от долговой тюрьмы и помог ему стать человеком и умелым воином. Вместе они шли к славе, покоряя для Рима все новые и новые земли. А ведь, если бы не Цезарь, он, скорее всего, спился бы и умер где-нибудь на городской помойке.
«Эх, Юлий, Юлий… Такой умный, хитрый… Как ты мог дать себя убить?»
Однако, он не женщина, чтобы лить слезы. Он мужчина, а значит, должен действовать и… мстить. И, словно в ответ на его мысли, к нему подошел легионер, доложивший, что в городской таверне видели блондиночку Зены. Улыбка Антония превратилась в волчий оскал.
— Отлично, — проговорил он, — с ее помощью мы заставим Зену показаться…
…По приказу достойного друга Цезаря небольшой отряд, состоявший человек из пяти, двинулся к таверне. Вскоре римские орлы доставили пред грозные очи своего командира юную блондинку, которая, к их удивлению, не так уж сильно и сопротивлялась.
— Так —так, — насмешливо проговорил сидевший в кресле Антоний, — кого я вижу? Боевая поэтесса Зены собственной персоной! Что ж ты так глупо попалась, малышка?
— А я и не пряталась, — спокойно ответила Габриэль.
Марк приподнял бровь:
— То есть?
Взгляды сподвижника Цезаря и спутницы Зены встретились. Марку эта девушка виделась наивной и неспособной на хитрость, но кто знает… Быть может, ее подруга задумала какое-то коварство, которое эта преданная Зене и зависимая от нее девушка решилась помочь ей осуществить?
— То есть я была против того, чтобы Цезарь был убит, и вендетта Зены мне больше не видится такой уж справедливой. Есть и еще кое-что…
Антоний понял, что девушка хочет сообщить ему нечто важное и обратился в слух…
***
— Мой Юлий, мой Осирис, ответь мне, где ты сейчас? Где ты, великая душа и благородное, хоть и не безупречное сердце? Находишься ли ты среди греческих и римских богов? Или, может, скитаешься где-то в пустоте? Ответь мне или подай хоть какой-то знак, — взывала Наджара к своему безвременно ушедшему возлюбленному. Его тело было рядом с ней, но ей так хотелось соприкоснуться с его душой, к которой стремилась ее душа! — Увы, ты молчишь, полностью оставив меня. Джинны тоже оставили меня и молчат, будто забыли обо мне. Почему? Что я сделала худое? Разве я свернула с пути?
Она уже не плакала, слезы у нее уже высохли, но от этого ей было еще хуже. Молодая девушка чувствовала себя так, как чувствует человек, стоящий у бездны, на краю обрыва. Вот только ей сейчас отчаянно хотелось сорваться вниз, но нельзя было. Она дала клятву у тела любимого и должна была осуществить ее…, но как?
Сон все же пришел ей на помощь и принял в свои объятия, как дитя, которое много страдало и плакало. Спящей Наджара действительно напоминала ребенка — так нежны и тонки были черты ее лица, обрамленного золотистыми волосами.