— Нет, — вздохнула Габриэль. — Это была Надежда. Тогда я не хотела верить в это и защищала ее как могла от Зены, но дальнейшие события показали, что моя подруга была права.
Антоний хмыкнул:
— Ребенок задушил здоровенного вояку… Верю-верю, как же! Видать, ненависть Зены к Цезарю была уж очень велика, раз она была готова свалить на его маленькую дочь даже чье-то убийство.
— Увы, это действительно была Надежда, — покачала головой Габби, — но тогда я отказывалась в это верить и обманула Зену, сказав ей, что сама убила свою дочь, поняв, какую угрозу для мира несет она в себе. На самом же деле я положила свою дочку в корзинку и пустила ее по реке. Этот мой шаг оказался ошибочным и даже преступным, потому что время спустя моя вернувшаяся и выглядевшая восьмилетней дочь точно также убила сына Зены. Тогда я…
— Тогда ты? — строго спросил Антоний.
— Тогда я решила исправить свою роковую ошибку и отравила ее.
Габриэль опустила глаза.
— Ты убила дочь Цезаря, поверив россказням Зены?! — накинулся на нее Антоний.
— Но она действительно была убийцей, прирожденной убийцей, — с болью в голосе возразила Габриэль. — А еще она была коварна, хитра и умела играть людьми, словно игрушками, точно также как…
— Как Юлий, — закончил за нее друг Цезаря. — Его больше нет и после него не осталось ребенка, а ведь мог остаться. Подумать только, а ведь я пожалел тебя и хотел отпустить на все четыре стороны вместо того, чтобы распять!
— Распни меня, я не хочу больше жить, — простонала Габриэль.
— Ах, так ты смерти ищешь? — злобно проговорил Антоний. — Тогда живи… живи подольше! Ты никогда не задумывалась о том, где жила твоя брошенная дочь до вашей с ней встречи? Нет? А я тебя отвечу. Ее, плывшую в корзинке по реке, нашел тогда я и принес ее к моему Цезарю, только что пережившему страшное горе — утрату любимой дочери Юлии, о которой он говорил тебе тогда. В то время мы, к счастью для бедной крохи, снова находились в Британии. Ты не представляешь, как он обрадовался тому, что у него снова будет дочь. Знаешь, а ведь он тоже назвал ее Надеждой, как ты, только в честь нашей богини надежды Spes, а еще в знак своей надежды на новую, лучшую жизнь. Он говорил, что это дитя было послано ему в награду за все перенесенные им муки! Представь себе, у него тоже было сердце, хоть Зена, похоже, и убедила тебя в обратном. Хотя… чему я удивляюсь, если ты способна поверить даже в то, что твоя дочь, будучи младенцем, голыми руками задушила воина!
— Так она жила у вас в лагере? — пораженно спросила Габриэль.
— Да, — ответил он, — она была всеобщей любимицей. Мы все обожали ее, а еще мы тоже заметили, что она необычный ребенок и не только очень быстро растет, но и дарит удачу и победы Цезарю. Мы считали этого ребенка даром богов, а не проклятьем. Увы, однажды Надежда покинула нас — исчезла, как сквозь землю провалилась. Цезарь говорил, что перед этим она допытывалась у него, кто такая Зена. Он успел сильно привязаться к малышке и я боялся, как бы он не сошел с ума от горя. Так едва и не произошло, но он был очень сильным человеком и смог перенести и этот удар. Подумать только, а ведь это была, как узнаю я теперь, его родная дочь. Нет, я все же распну тебя, жаль, что он этого не увидит! Надеюсь, твоя подружка быстро явится тебе на выручку и последует за тобой.
— Ты так любил его? — тихо спросила Габриэль.
— Да… Он — лучшее, что было в моей жизни. Он для меня, — Антоний тяжко вздохнул, — да он для меня значил тоже, что эта мерзавка Зена для тебя!
Габриэль посмотрела на него и тихо промолвила:
— Я не стану утешать тебя, потому что знаю, что ты чувствуешь сейчас. Мне самой никакие слова утешения не помогли бы, если бы умерла Зена, хоть мы сейчас и в ссоре с ней. А та моя встреча с Надеждой была не последней. Она вернулась к жизни, украв мой внешний облик, и пыталась установить царство Дахока на земле. С этой же целью Надежда стала женой бога войны Ареса, и вместе они хотели создать новую расу Разрушителей — ужасных созданий, которые должны были убить олимпийских богов и уничтожить этот мир. Появлению на свет первого из них мы с Зеной, увы, не смогли помешать, но смогли обмануть этого монстра, заставив его убить Надежду, которую он принял за меня. Его самого убила Зена. Странно, но перед тем, как это существо испустило дух, я успела проникнуться к нему жалостью. Его взгляд, когда он смотрел на меня, думая, что я его мать, был полон любви и нежности. До сих пор я думала, что зло любить не умеет, а получается иначе…
— Так, может, он и не был таким уж злом? — задумчиво проговорил Антоний. — Или был не большим злом, чем, скажем, Юлий или я?
— Я не хочу об этом думать, — сказала, уронив голову на руки, Габриэль. — Но, глядя на мертвых Надежду и Разрушителя, я не испытала ничего, кроме жалости и мучительного чувства вины. Скажу больше, они терзают меня до сих пор. Надежда как была, так и осталась частью меня, не смотря на все, что произошло.
Некоторое время Антоний размышлял, обдумывая все услышанное им от этой маленькой женщины.
— Этот Дахок представляется мне ловким мошенником, обманувшим всех, включая саму Надежду, — произнес он наконец. — Быть может, он даже никакой не бог, а просто древний колдун, использовавший твою дочь, как вместилище для своей души, чтобы возродиться в этом мире. Заметь, не смотря на ее… кхм… особенности и необыкновенные способности, ее довольно легко можно было убить. Мне кажется, она была человеком, но просто одержимым какой-то сущностью. А еще что-то подсказывает мне, что Надежда и теперь… жива!
***
После проведенного ею ритуала Наджара возвращалась во дворец. Ничего не произошло, да и она ожидала, что если Юлий воскреснет, она почувствует это, даже до того, как увидит его. Войдя в покои, ставшие для нее в эти дурные дни убежищем от всего мира, она не нашла тела своего любимого мужа, которое так и не дала похоронить. Вначале ее охватили гнев и страх оттого, что его забрали у нее, но потом они сменились надеждой на то, что ритуал сработал, и он ожил. С этой мыслью она без сил упала на постель и довольно быстро уснула.
Время спустя она ощутила какой-то холод, похожий на дыхание могилы, и сквозь сон услышала тихий голос, говоривший ей:
— Любовь моя, дай мне войти! Прошу тебя, разреши мне войти!
Воин Света с трепетом узнала в нем голос Цезаря.
========== Глава девятая Дьявольский возлюбленный ==========
Услыхав любимый голос, Наджара встрепенулась.
— Юлий? Не может быть! — пролепетала она, не в силах поверить своей радости.
— Наджара, милая, дай мне войти! — вновь услышала она.
Уверившись в том, что это действительно голос ее Юлия, воин Света кинулась к двери, говоря:
— Да-да, конечно, входи, любимый!
Если бы не трагизм момента, это было бы даже забавно.
Получив ее разрешение, он вошел… Лицо его было неестественно бледным, и при этом на щеках его был румянец, но не обычный, а странный и зловещий. Он напоминал рдяную осеннюю листву. Но Наджара не замечала, не хотела замечать этого. Она плакала от счастья и одновременно от какого-то тревожного предчувствия. Гай Юлий шагнул к ней, и она дала ему обнять себя. Ее буквально обожгло холодом, ей казалось, что ее обнимает не человек, а статуя, но она не пыталась сопротивляться. Юлий положил ей голову на плечо, и Наджара стала гладить его по волосам.
— Прости, прости меня, — приговаривала она при этом, — я пошла на поводу у Зены и не смогла тебя уберечь. Подлый Арес убил тебя, но я смогла вернуть тебя к жизни как Изида Осириса.
— Ты такая теплая, такая… живая и с такой горячей кровью! — неожиданно проговорил, целуя ее в шею, Цезарь.
Наджару поразили эти слова, а вслед за ними она почувствовала, как его поцелуи стали превращаться в укусы.
— Нет, Гай, нет! — с отчаянием вскрикнула она, поняв, что ее любимый вернулся с того света другим. Девушка резко оттолкнула его, и он произнес, подняв на нее желтые как у тигра или волка глаза:
— Наджара, не отталкивай меня, прошу! Я люблю тебя!
Ужас и разочарование овладели Наджарой. Как она мечтала об этой минуте, и вот ее возлюбленный, ее муж возвратился к ней, но не человеком, а живым мертвецом.
Словно угадав, о чем она сейчас думает, он промолвил: