— Э, да Цезарь, смотрю, обратил тебя, — не растерялась полубогиня, приготовившись обороняться.
— Я не хотел, чтобы у нас с тобой были другие столкновения, кроме тех, что ниже пояса, но ты меня вынуждаешь! — прошипел вампир.
— Ну что ж, посмотрим, кто из нас окажется сверху! — рассмеялась Морриган.
Они начали драться и не заметили, как их борьба стала плавно переходить в любовную. Вампиру удалось повалить полубогиню на землю, и он принялся рвать своими когтями на ней одежду.
— Эй, эй, полегче, грубиян, — сердясь, да не очень, промурлыкала она и… стала помогать ему.
Ворен принял человеческий облик и, сбросив доспехи, рванул на себе тунику… Он вошел в нее резко, стремительно и быстро-быстро задвигался в ней. При этом он ласкал чудесные груди Морриган, покусывая озорно торчащие соски.
…Время спустя, когда они, усталые и довольные лежали в объятиях друг друга, Ворен произнес:
— А я ведь соврал тебе. Я не Антоний, меня зовут Луций Ворен.
Морриган приподнялась на локте и возмущенно уставилась на него:
— Что?! Ах ты… Да я тебя убью, но давай сначала продолжим… я хочу еще! Но теперь сверху буду я!
— Да со всяким удовольствием, — хохотнул Ворен, — но… скоро рассвет и…
Морриган хитро улыбнулась.
…В палатку Ворен вернулся поздно… по меркам вампира. Солнце уже давно взошло, но теперь его лучи могли лишь согреть, а не опалить Луция.
— Где ты был? Мы беспокоились, солнце уже высоко в небе! Но как тебе удалось?.. — засыпали его вопросами Тит и Габриэль.
— Долгая история, — тонко улыбнулся Луций. — Скажу только, что мне довелось попробовать божественный нектар.
— Вот же извращенец! — подозрительно покосившись на него, буркнул Тит.
— А еще, — продолжил Ворен, — нам нужно срочно решить вопрос с друидами. Цезарь не хотел устраивать смертоубийства, и я сам не сторонник этого, но…
— Что ты предлагаешь?
— Узнать, не делают ли они чего-то подозрительного, из-за чего их деятельность можно было бы запретить. Местный народ их, конечно, почитает, но не бывает так, чтобы все были довольны. Все равно хоть один недовольный найдется.
Более-менее поднаторевший в римских интригах Ворен справедливо считал, что и в этих глухих местах все точно также. Но боги, похоже, услышали его, и некоторое время спустя часовой доложил о том, что какой-то кельт хочет видеть их полководца. На сей раз Луций играть роль Антония не собирался, но последний не возражал против того, чтобы при его разговоре с незнакомцем присутствовали они с Титом и Габриэль. После вчерашних возлияний Марк мучился похмельем и выглядел не очень хорошо что для человека, что для вампира.
Представ пред грозные, красноватые очи полководца, рыжий детина начал цветастую речь:
— О, подобный Таранису, могучий, словно гроза, воитель…
Антоний, схватившись за голову, простонал:
— О боги, что за херню ты несешь?! Мне и так тошно… Скажи мне просто, чего тебе надо?
— Цицерон хренов, — хмыкнул Ворен.
— Я насчет друидов… — сконфузившись, начал детина.
Но тут он заметил Габриэль, и его реакция при этом была несколько неожиданной.
— Спасайтесь, это она! — заорал он, пятясь. — Не надо, не убивай меня! Я ничего им не собирался говорить!
— Ну что опять такое? — простонал Антоний. — Ох, моя башня…
— Это… это она! — не унимался варвар.
— Кто — она?
Решив, что это либо сумасшедший, либо убийца, прикидывающийся им зачем-то, Габриэль, зашипев, подлетела к нему.
— Я перегрызу тебе глотку, если не скажешь, что за комедию ты ломаешь! — пригрозила она.
— Не… не надо! — задрожал кельт. Потом, словно что-то поняв, он изумленно проговорил: — Ты… ты вампирша, ты не богиня! Значит, ты — не она.
— Да что ты все заладил «она — не она»?! — проворчал Ворен. — К делу.
А Габриэль помрачнела, начав понимать, что человек принял ее за другую.
— Говори! — сказала она ему, проведя коготком по его шее. — Что общего у друидов с этой богиней и кто она?
— Они… они заставляют нас поклоняться ей. А еще они вроде как учат добру, но при этом…
— При этом требуют, чтобы вы несли их секте денежки, как обычно, — хмыкнул Антоний, к которому вернулось чувство юмора. — Знаем мы такие дела.
— Да нет, не это, — замотал головой варвар, — им ничего не нужно, только…
— Что — только? Давай, говори, не мямли!
— Они говорят, что принести в жертву человека — это желанное действо богобоязненности, а съесть его плоть — самое большое благо, — вымолвил дрожащим голосом кельт.
Антоний переглянулся со своим советником. Римляне подумали об одном и том же: поводом к подавлению культа друидов будут именно человеческие жертвоприношения. Но темную Габриэль больше заботила богиня…
— Ворен, — обратился Антоний к центуриону, — вы с Пулло отправитесь, как начнет смеркаться, на разведку в логово этих друидов.
— Слушаюсь! — отсалютовал Ворен.
— Я пойду с ними, это дело касается и меня! — вызвалась Габриэль.
— Не вижу причин отказать тебе, тем более, что я не считаю этих жрецов такими уж грозными вояками, — проговорил Антоний. — Юлий, вообще, говорил, что видел среди них ребенка.
— Ребенок опаснее всех! — вскрикнул кельт. — И бойтесь богини — она очень могущественна!
— Посмотрим… — задумчиво проговорил Ворен. — А ты тоже пойдешь с нами, так как нам нужен провожатый!
Детина чуть не упал в обморок.
…Переодетые кельтами Ворен, Пулло и Габриэль следовали за своим провожатым, углубляясь все больше в полный неизвестности черный лес. Двое из них были вампирами, один — смертным, но храбрым воином и охотником на нечисть, которому доводилось бывать в разных передрягах. Однако же, все они испытывали сейчас невольный страх. Непролазные чащи, похожие на чудищ деревья, а где-то там притаилось Зло, и столкнуться им предстоит с устрашающей магией. Впрочем, зло иногда тоже понятие относительное. Иногда этим словом называют то, что просто не нравится, пугает или не укладывается в общепринятые рамки. К примеру, до недавнего времени они считали злом вампиров, а теперь…
Пройдя еще несколько шагов, путники наконец увидели странное строение, напомнившее Габриэль своей формой другое — то, где ее однажды обманом заставили пролить кровь и где в ее еще не рожденного ребенка вошел бог или демон, называемый Дахоком. Габриэль снова видела себя тогдашнюю — отчаявшуюся юную девушку с невинной душой, которую заставили стать грешницей. Девушка с минуту бессмысленно смотрит на свои обагренные чужой кровью руки, а потом кричит от боли…
Друзья тихо вошли внутрь, стараясь не привлечь к себе внимание. Похоже, им это удалось. Находившиеся в помещении кельты восторженно смотрели на то, как люди в белых одеждах, взявшись за руки и встав над жертвенником, занимаются песнопениями. Среди жрецов в белом были не только мужчины, но и молодые девушки. Был и ребенок, о котором, должно быть, и говорил Юлий. Но что это был за ребенок! Если бы вместе со своими разведчиками был и Антоний, он сказал бы, что недетским взглядом и стоячими глазами этот мальчишка напоминает ему Октавиана — юного племянника Цезаря, к которому он пылал большой «любовью».
«Ребенок опаснее всех!» — невольно вспомнилось Ворену, и он посмотрел на Пулло так, словно хотел спросить, разделяет ли он его опасения.
Меж тем, песнопения прекратились, и мальчик обратился к собранию с речью. Говорил он о вещах светлых и возвышенных, говорил серьезно и взвешенно — не как ребенок, а как мудрый старец.
— Даже в самом черном сердце можно отыскать частичку света, — говорил он. — И сейчас Айрис подарит свет своего сердца нашей богине и истинному богу Дахоку.
По его знаку к алтарю подвели улыбающуюся девушку, одетую, как на праздник. Ее уложили на алтарь, словно жертвенное животное, но она и не сопротивлялась. Счастливая улыбка не сходила с ее губ.
— Богиня, приди и прими ее жертву! — возгласил мальчик-жрец.
Тут отворилась боковая дверь, и к присутствующим вышла девушка, как две капли воды похожая на Габриэль, но разве что не такая бледная.
— Надежда… — прошептала Габри.
В эту самую минуту одна из друидесс достала ритуальный кинжал и занесла его над жертвой. Увидев это, Луций Ворен в свою очередь быстрым движением достал свой кинжал и метнул его в руку фанатички. Брызнула кровь, и девушка закричала не столько от боли, сколько от неожиданности и гнева. Она была явно возмущена тем, что ритуалу помешали. Что до жертвы, то она отнюдь не выказывала признаков радости от того, что у нее появился защитник.