Я вновь улыбнулся. А вот к беспричинным улыбкам без повода эти северные люди относятся настороженно… Как объяснил мне один дворянин из поместной конницы: «улыбаясь, ты делаешь зубы беззащитными».
Видит Бог, мне нравится этот народ.
От размышлений меня отвлекло движение в рядах. Вперед нашего строя выдвинулся человек в блестящей кирасе (отличной от нашей чёрной брони), с цепким взглядом и соломенного цвета усами. Подбородок его блестит едва ли не сильнее, чем отполированная сталь!
Этот швед французского происхождения — прирожденный командир. Собрать вместе моих соплеменников, французов, финнов, шведов и даже шотландцев! Заслужить их уважение и успешно командовать ими — для это нужна недюжинная сила воли и харизма лидера. При этом Якоб прост и мягок в общении и уважителен с каждым солдатом. Говоря по совести, я боялся, что это может привести к разброду в рядах нашего разношерстного войска, но пока «Человек из гвардии», как уважительно называют его французы, держит узды правления крепко.
Даст Бог, так будет и дальше.
— Солдаты! — возвысил голос командир, пока гнедой жеребец под ним гарцует и вскидывет голову с аккуратно подстриженной гривой.
— Там, за стеной дождя, нас дожидается враг! Так бейтесь с ним подобно львам! Рвите зубами как волки! Я с вами не первый день и сегодня — точно не последний! Бейтесь за честь, бейтесь за товарищей, что стоят с вами в одном строю!
Делагарди на секунду замолчал, а после продолжил с лёгким смешком:
— Ну, и за звонкую монету, конечно!
По рядам наемников прокатился одобрительный гул. Командир никогда не повторяет перед битвами своих предыдущих слов и всегда говорит от сердца, к уважению своего корпуса.
Нашего корпуса.
— Сегодня мы не отступим и не проиграем! Сегодня мы будем праздновать победу! Так возьмем же ее! И да поможет нам Бог!
Солдатские шеренги взорвались воинственными криками на разных языках! Поддержали нас и ничего не понимающие из слов Делагарди русские.
Я хищно ухмыльнулся, также воодушевленный речью Якоба.
Нет. Сегодня я точно не умру. Сегодня я намерен оказаться в стане победителей…
— У тебя улыбка как волчий оскал, фон Ронин. Рад, что ты с нами, а не против нас!
Черноглазый брюнет с длинным косым шрамом на щеке хлопнул меня по плечу. Кого-кого, а вот шотладцев в этих землях, да еще и в строю под моим командованием, я совсем не ожидал, поступая на службу в рейтары. Воистину мой эскадрон есть олицетворение Вавилона!
— Я тоже рад, что ты с нами в одном строю, Джок.
Я ответил, не погрешив против истины. Этот горец из рода Лермонт вполне может биться и без своего полуторника! Я своими глазами видел, как его жилистые руки раздавили голову ясновельможному пану из людей Керножицкого! Дело было под Торопцом, где наша конница довершила разгромный удар панцирной пехоты Горна… Правда, тогда же мне пришлось стрелять из невероятного положения, чтобы другой ретивый поляк не укоротил моего шотландского товарища на голову!
Стрелять я люблю и умею — а ведь нет ничего лучше, чем делать то, что ты любишь! То ли дело рубка… Вот не лежит моя душа к виду изрубленных тел. Потому я стараюсь не оставаться на поле боя после окончания баталии…
Еще в Дортмунде мне пришлось дважды выходить на дуэли по абсолютно надуманным поводам. Ну представьте сами: вы захаживаете к одной прекрасной вдовушке, а вас вызывает ее сосед — потому что, видите ли, он точно знает, что вы обесчестили его дочь! К слову, такую дочь, что любой мужчина скорее ушел бы в монастырь, чем возлег с ней! Рука моя была легка, и ретивый отец отделался лишь небольшим шрамом на лице.
А вот второй случай я вспоминать совсем не хочу…
Дождь льет потоками, словно на Реймских порогах. Я люблю дождь — но только когда наблюдаю за ним из окна собственного дома или харчевни. В крайнем случае из полкового шатра! Сейчас же с выжатой одежды можно набрать не меньше двух ведер воды…
Не знаю почему, но перед каждой битвой я начинаю предаваться воспоминаниям и более остро ощущать свою жизнь. Один старый итальянский пьяница рассказал мне, что перед тем, как предстать перед престолом Святого Петра, человек видит всю свою прожитую жизнь. Может это и так… Очевидно я действую на опережение — как и подобает рейтару!
А между тем, пока я предавался воспоминаниям, к нашему генералу на белоснежной кобыле подъехал воевода всего русско-шведского войска… Князь Михаил Скопин-Шуйский, родственник царя!