Мое главное оружие в грядущей битве (если не начнется очередной ливень) — пистоли. И сейчас они лежат в сумке, завернутые в холщовую тряпку, дабы своим видом не вводить в искус солдат, прекрасно знакомых с реальной стоимостью каждого из них… Пожалуй, что два огнестрела займут место на поясе — а вот третий, самый любимый, я попробую спрятать за голенище сапога. Дуло его украшает узор с плющом, а на рукояти красуется родовой герб семьи фон Ронин — ворон со сложенными крыльями…
Папа с детства называл меня «Воронёнком» — но эти подробности неизвестны никому в эскадроне.
Все мои пистолеты однозарядные. Хотя я вот лично видел у командира финского эскадрона пистолет с ручным барабаном — видимо, вышедший из-под руки Ганса Стоплера, оружейника из Нюнберга. Задумка очень перспективная, но исполнение… Пистолет вышел крайне ненадежным — но кто я такой, чтобы давать советы, о которых меня не просили?! Зато финну «Степану» я все высказал за его безрассудную привычку забивать в свой пистоль-эспиньоль несколько пуль. Система эспиньоли такова: в один и тот же ствол заряжается несколько зарядов пуль и пороха. Все это разделяется пыжами, а к каждому заряду пороха с пулей идет отдельный колесцовый замок. В результате рейтару приходится быть крайне внимательным при зарядке, тщательно отмеряя порох и надёжно забивая пыжи. К тому же при стрельбе приходится вручную приводить в действие колесцовые замки в единственно верной последовательности — от дула к казённику, так как ошибка может обернуться разрывом ствола или повреждением казённика. Для меня система очень неудобная — но финн небезосновательно убежден, что его трехзарядник заменяет аж три наших пистоля.
А у него эспиньоль целых два. И слушать о риске он категорически не желает!
…Я заботливо протер каждый колесцовый замок — ведь этот надежный механизм, созданный гением Леонардо да Винчи, крайне дорог! Но свою цену он оправдывает невероятной надежностью и позволяет стрелять даже во время дождя! Зато категорически не выносит грязи… К слову, в отличие от многих других изобретений великого итальянца, колесцовый замок получил самое массовое применение и добрался даже до дремучих лесов Московии…
Хотя на самом деле не так уж и далека от нас эта северная страна!
Интересно, как бы поступил гениальный Леонардо, если бы знал, сколько жизней заберет его изобретение? Оставил бы он его нам?
Или сжег бы все чертежи?! Кто знает…
Я поймал себя на мысли, что приближение битвы все-таки наталкивает меня на философские размышления. Обучение в Эрфуртском университете не прошло даром… Да, все верно. Магистр свободных искусств воюет в коннице вдали от дома.
Пропади они пропадом, эти дуэли…
Голову заполнили пространные мысли, пока руки выполняли привычное дело протирания замков — не оставили они меня и при всех последующих приготовлениях. Как кажется, я просто выпал из реальности, погруженный в заботы — и не сразу обратил внимание, что уже начало смеркаться и мои рейтары развели костры, от которых послышались тихие разговоры и смех. Одновременно с тем затрещали цикады, распелись лягушки… Если бы не осознание того, что завтра это спокойствие изменится коренным образом, можно было бы просто созерцать!
— Готов, командир? — белоглазый Тапани улыбчив: финн как всегда в прекрасном расположении духа перед очередным боем, словно заговорен от пристального внимания старухи с косой.
— Главное, чтобы ты был готов, солдат!
Я добавил строгости в голос, будто общаюсь с новичком эскадрона, но после не выдержал и засмеялся. «Степан» ответил коротким смешком, а затем добавил уже более серьезно:
— Завтра мы не подведем, Себастьян.
Эти вроде бы простые слова неожиданно затронули какие-то потаенные струны души, так, что я ответил необычно сердечно для самого себя:
— Как и всегда, друг мой, как и всегда… Я вообще в вас уже очень давно не сомневаюсь — не собираюсь делать этого и впредь! Я рад что вы со мной, по-настоящему рад.
— Ты главное не расплачься, фон Ронин!
Джок неожиданно (особенно для его габаритов) выскочил из темноты и тут же подколол:
— А то плачущий немец — это как дракон на городской площади: шансы встретить одинаковые! Станешь легендой!
— Ррравняйсь! — рыкнул я. Лермонт замер, как соляной столб.
— Вот так лучше, командир. — хохотнул финн, — Когда горец молчит, его не так сильно хочется застрелить!
Мы все трое дружно закатились смехом — и вроде как даже полегче стало.
Между тем, по-прежнему трещат ветки в костре и надрываются цикады. Где-то ухает филин — а в ночном небе носятся летучие мыши…