Командиров когорты собрали, чтобы представить местным старейшинам, и теперь они просто стояли в ожидании завершения сделки.
– О, вы удивитесь, – ухмыльнулся Диомед, блеснув мелкими, порчеными зубами, – но деньги им весьма кстати. Они на них покупают вино, они его очень ценят. Дуют, как воду, причем больше тяготеют к галльским сортам, что позволило мне даже сколотить состояньице. Пусть совсем крохотное, но все же.
– Вино? Они пьют вино?
Макрон обвел взглядом скопление низеньких пузатых хижин, перемежаемых загонами для скота. Полуразвалившийся частокол вокруг деревушки, видимо, предназначался лишь для отпугивания диких зверей.
– Конечно. Думаю, все вы пробовали то хмельное, что они сами варят. Чтобы довести себя до беспамятства, это пойло годится, спору нет, но в остальном удовольствия мало.
– Тут ты прав.
– Спросом пользуется не только вино, – продолжал Диомед. – Ткани, глиняная посуда, кухонная утварь и все такое. Им полюбились имперские привозные товары. Еще несколько лет – и атребаты станут почти цивилизованными людьми, – задумчиво заключил грек.
– По-моему, ты говоришь это как-то уныло.
– Конечно, потому что тогда мне придется двигаться дальше.
– Двигаться дальше? А я думал, ты здесь обосновался навечно.
– Лишь до тех пор, пока тут можно рассчитывать на какую-то выручку. Как только этот край станет частью империи, его наводнят купцы всех сортов, а с ними мне не тягаться. Волей-неволей понадобится куда-то перебираться. Может быть, дальше на север. Мне тут шепнули, что царица бригантов неравнодушна к заморским нарядам.
Мысль о возможных радужных перспективах зажгла в глазах грека мечтательные огоньки.
Макрон глянул на Диомеда с той особой неприязнью, какую питают все воины к думающим лишь о собственной выгоде торгашам, но тут ему в голову пришло кое-что.
– А на какие шиши они покупают то, что ты им завозишь?
– Они и не покупают. В этом-то вся прелесть. Деньги у варваров не в ходу, монету, правда, кое-кто тут чеканит, но таких племен мало. Поэтому я предлагаю обмен, а в результате выгадываю гораздо больше, чем трачу. За свои товары я беру у туземцев меха, охотничьих псов или драгоценные украшения… Словом, все, что в империи у меня рвут с руками. Ты удивишься, узнав, как высоко ценятся кельтские украшения в Риме. – Он посмотрел на шею Макрона, охваченную затейливым ожерельем. – Возьмем, к примеру, эту поделку. Она сулит очень хороший барыш.
– Она не продается, – решительно заявил Макрон, машинально ощупывая туго свитые золотые полоски.
Этот массивный знак принадлежности к царскому роду носил некогда Тугодумн, вождь катувеллаунов и брат Каратака. Макрон убил его в поединке вскоре после того, как Второй легион высадился на покрытый туманами остров.
– Я дам тебе настоящую цену.
Макрон фыркнул.
– Сомневаюсь. Ты обдерешь меня, как несмышленого дикаря.
– За кого ты меня принимаешь! – возмутился маленький грек. – Я и подумать о том не посмел бы. Ты – римский центурион, я заплачу все сполна.
– Нет, приятель. Сказано, нет.
Диомед поджал губы и пожал плечами.
– Ладно, я не настаиваю. Но предложение остается в силе. Подумай. Макрон покачал головой и поймал взгляд одного из центурионов, который сочувственно подмигнул ему и выразительно вскинул глаза. Эти греческие проныры просто заполонили империю и уже пролезли во все стороны в поисках легкой поживы. Куда ни сунься, везде сидит хитрый эллин, так и прикидывающий, сколько он может на тебе заработать.
– Мне думать нечего. Я продавать ничего не хочу, а уж тебе и подавно.
Диомед нахмурился, глаза его на миг сузились.
– Вы, римские легионеры, поди, и вправду считаете себя лучше кого бы то ни было?
Макрон промолчал, только слегка выпятил подбородок, отчего грек саркастически хмыкнул. Остальные тихо переговаривающиеся между собой римляне разом умолкли и повернули головы к спорщикам. Грек поднял руки:
– Прошу прощения, может, я слишком резок, но мне хорошо знаком такой взгляд. Вы, солдаты, воображаете, будто расширение империи, присоединение к ней новых земель – это лишь ваша заслуга.
– А чья же еще? – искренне удивился Макрон. – Мы воины, мы шаг за шагом занимаем новые территории.
– Да ну? А подумайте, где бы вы были сейчас без меня? Как сумели бы раздобыть провиант? Но это так, ерунда. А вот ответь-ка, почему, по-твоему, атребаты так дружелюбно относятся к Риму? Ну, может, и не совсем дружелюбно, но все-таки без какой-то вражды.