– Уже недалеко, парни! – крикнул Макрон. – Похоже, мы придем к завтраку!
Но не успел он это сказать, как дуротриги зашевелились, стягивая все свои силы в единый кулак. Враг, которому каким-то чудом удалось продержаться всю ночь, мог ускользнуть, и у них оставалась единственная возможность разгромить его, жестоко отомстив за своих соплеменников, чьи тела валялись повсюду вдоль пройденного Четвертой когортой пути.
Глава 16
– Говоришь, вы выехали вчера, во второй половине дня?
Веспасиан, выслушавший доклад только что прибывшего декуриона, поднял бровь.
– Так точно, командир, – ответил декурион. – Ближе к сумеркам.
– Тогда почему же ты столько времени сюда добирался?
Декурион смущенно откашлялся:
– Прошу прощения, командир. Поначалу нам все казалось, что мы скачем в самую гущу врага. Эти варвары были повсюду: всадники, колесницы, пехота… Они так и кишели вокруг! Приходилось маневрировать, менять направление, чтобы не обнаружить себя, а в результате я заблудился, и мне пришлось выбираться, положившись на интуицию. Оказалось, что мы сильно уклонились к востоку, но это выяснилось лишь с зарей. Ну а уж завидев Каллеву, мы понеслись сломя голову.
– Ясно.
Веспасиан внимательно вгляделся в лицо офицера, пытаясь понять, не хитрит ли тот с ним. Труса, способного ради собственной безопасности поставить жизни товарищей под угрозу, он не простил бы. Однако покрытый грязью и явно предельно измотанный длительной скачкой декурион держался с достоинством и глаз не прятал, хотя давалось ему это с трудом. Повисло тягостное молчание, которое нарушил Веспасиан. Он спросил:
– Какова численность дуротригов?
Ему было приятно отметить, что декурион помедлил с ответом. Хотя мог бы отделаться первой пришедшей в голову цифрой и отправиться спать.
– Их где-то две тысячи… может быть, даже две с половиной, но никак не более, командир. Примерно четверть из них – тяжеловооруженные пехотинцы, остальные – голь без мало-мальски надежных доспехов. Есть там, правда, пращники, есть колесницы – десятка, наверное, три. Это все, что я видел сам, командир. Но за ночь могли подтянуться и новые силы.
– Это мы скоро выясним. – Веспасиан кивнул в сторону выхода из шатра. – Ты и твои люди свободны. Позаботься о том, чтобы все они были накормлены и могли отдохнуть.
Декурион отсалютовал, сноровисто повернулся и твердой поступью отошел от письменного стола. Веспасиан, возвысив голос, кликнул к себе штабного дежурного, и в шатер тут же влетел щеголеватый младший трибун. Будучи отпрыском знатного рода, юный Камилл исправно нес службу, но отличался заносчивостью и легкомыслием. На ходу оправляя новехонькую дорогую тунику, он нагло оттолкнул командира кавалеристов.
– Трибун! – рявкнул Веспасиан.
И декурион, и трибун вздрогнули.
– Кто позволил тебе столь неподобающе вести себя с товарищами по оружию?
– Командир, я просто торопился и впопыхах…
– Довольно! Если подобное повторится, я велю этому храброму и столь великодушно не заметившему твоей выходки декуриону взять тебя с собой в патрулирование, о котором, клянусь, ты забудешь не скоро.
Декурион ухмыльнулся при мысли о том, во что превратится холеный аристократический зад после контакта с грубым кавалерийским седлом. Все еще улыбаясь, он покинул шатер и направился к своим людям.
– Трибун, объяви боевую тревогу. Первой, Второй и Третьей когорте вели приготовиться к срочному выступлению. Остальных пусть выведут на валы. Операция предполагается ближняя, так что пайков и поклажи не брать. Колонну формировать сразу по выходу из южных ворот. Да поживее, ясно?
– Так точно, командир.
– Тогда будь любезен, займись этим.
Молодой человек ринулся к выходу.
– Трибун! – крикнул Веспасиан ему вслед.
Трибун повернулся и с немалым для себя удивлением натолкнулся на очень твердый и чуть иронический взгляд.
– Квинт Камилл, постарайся выполнять свои обязанности несуетливо, без спешки. Вот увидишь, это сразу внесет нужный тон в твои отношения с боевыми товарищами и, что существенней, с подчиненными. Никому ведь не хочется думать, что его судьба вверена школяру-переростку.
Юноша вспыхнул, однако сумел справиться с растерянностью и гневом. Веспасиан кивком указал на выход, и трибун, развернувшись на каблуках, четким шагом покинул шатер.