– Что тут происходит? – строго спросил Абаан, натянув поводья и останавливаясь перед Юсуфом и Тураном.
– Он упал, – сказал Туран и показал на Юсуфа.
– Это правда? – Абаан посмотрел на Юсуфа, который молча кивнул.
Он понимал, что, если выдаст Турана, потом будет только хуже. А кроме того, Юсуф знал своего отца, которому не было дела до жалоб.
– Хорошо, – сказал Абаан. – Вы должны немедленно вернуться со мной в город. И ты, Селим.
Туран и Юсуф сели на лошадей и поскакали за Абааном. По дороге Туран подъехал совсем близко к Юсуфу и прошептал:
– Мы еще не закончили с тобой, братишка.
Юсуф проехал через ворота в толстой каменной стене, окружавшей дом, и оказался на пыльном дворе. Прямо перед ним находилось главное здание, низкое прямоугольное строение из коричневого песчаника. По обе стороны сводчатого входа горели факелы, разгонявшие наступающий мрак. Юсуф соскочил с коня и пошел за остальными в сторону конюшни, расположенной у дальней стены слева. Там он увидел четырех чужих лошадей, зарывшихся носами в кормушку. Глядя на то, как жадно едят кони, Юсуф понял, что те проделали долгий путь. Значит, приехали гости. Но кто? Юсуф отвернулся и зашагал за Тураном, Селимом и Абааном.
Когда они шли через прохладный, выложенный красной плиткой вестибюль, Юсуф, как всегда, посмотрел наверх: купол потолка, отделанный синей плиткой, сиял у него над головой золотыми звездами. А прямо под его центром тихонько журчал небольшой фонтан, вода из которого вытекала в выбитую в полу канавку, уходившую во внутренний двор, в самом сердце резиденции. Факелы на стенах освещали бассейн, шедший по всей его длине.
Вдоль его спокойных вод медленно прогуливались, спиной к Юсуфу, двое мужчин, которые о чем-то тихо разговаривали. Мужчина справа, невысокий, жилистый, очень смуглый, с короткими седеющими волосами, держался прямо, и Юсуф сразу узнал своего отца Наджима ад-Дина Айюба. Его собеседник, с растрепанными черными волосами, немногим выше отца Юсуфа, был гораздо более плотным, если не сказать, толстым.
– Ваши сыновья здесь, господин, – доложил Абаан и тут же ушел.
Оба мужчины остановились и повернулись. Айюб нахмурился, увидев разбитый нос и распухшие губы Юсуфа. Его гость, дядя Юсуфа, Ширкух, с невероятно красным лицом и уродливым шрамом, пересекавшим молочно-белый правый глаз, увидев мальчиков, широко улыбнулся, показав кривые зубы.
Юсуф и Селим бросились к нему, и он, обхватив их могучими руками, поднял обоих в воздух и расцеловал сначала Селима, потом Юсуфа.
– Салам аллейкам, племяшки, – пророкотал Ширкух. – Мир вам.
– Ассалам аллейкам, дядя, – ответили Юсуф и Селим хором, когда Ширкух опустил их на землю.
Улыбка Ширкуха исчезла, когда он внимательнее присмотрелся к Юсуфу.
– Что случилось с твоим лицом, мальчик? Похоже, у тебя сломан нос.
– Мы играли в поло.
– Значит, поло? И ты победил?
Юсуф улыбнулся, несмотря на боль в разбитой губе.
– Победил.
Ширкух сжал могучей рукой его плечо.
– Молодец.
В этот момент вперед выступил Туран.
– Добро пожаловать, дядя. – Они трижды поцеловались, как и полагалось взрослым родственникам. – Я рад тебя видеть.
– А я тебя… всех вас, – ответил Ширкух. – Давненько я к вам не приезжал.
– Идите, займитесь лошадьми, – приказал Айюб сыновьям. – Нам с вашим дядей нужно обсудить кое-какие дела.
– Да, отец, – ответил Юсуф, и братья эхом повторили его слова.
– Увидимся вечером, за ужином, – крикнул им вслед Ширкух, когда они поспешили покинуть дворик.
Когда трое мальчиков подошли к входной двери, вместо конюшни Туран повернул направо и направился в жилые помещения.
– Ты куда собрался? – спросил Селим. – А как же лошади?
– Лошадьми мы займемся позже, Селим, – ответил ему Юсуф.
– После того, как узнаем, о чем они там разговаривают, – добавил Туран.
Юсуф, стараясь не шуметь, закрыл за ними дверь, и они быстро зашагали по коридору, мимо спален и ткацкой комнаты, в которой на огромной раме был закреплен наполовину готовый ковер. Завернув за угол, они пробежали по еще одному коридору к слегка приоткрытой тяжелой деревянной двери. Туран толкнул ее, и мальчики вошли в темную комнату. Сотни мешков с овечьей шерстью по пять в ряд были сложены у дальней стены, в воздухе висел густой мускусный запах.
Шерсть была ежегодной данью вассалов отца Юсуфа, ее хранили здесь перед тем, как пустить в обработку, продать или отправить господину их отца Нур ад-Дину в Алеппо. Груды мешков доходили почти до самого потолка, а там, где они заканчивались, прямо напротив двери, виднелись белые подошвы двух босых ног.