Лоуфорд ничего не ответил. Он наклонился в седле и снова принялся вглядываться в пелену дыма. Форрест кашлянул и встревоженно произнес:
— Вы не думаете, сэр... — Он не закончил своего вопроса.
— Нет, майор, не думаю. — Лоуфорд выпрямился в седле и весело улыбнулся Форресту. — Я знаю Ричарда Шарпа с тех самых пор, когда я еще был лейтенантом, а он сержантом. Ему следовало умереть уже сотни раз, майор, ну по крайней мере дюжину, а он каким-то образом умудряется выкарабкаться. — Лоуфорд ухмыльнулся. — Не стоит беспокоиться о Шарпе, майор. Кто еще пропал?
— Сержант Харпер, сэр...
— Ах да! — перебил его Лоуфорд. — Легендарный ирландец.
— И лейтенант Гиббонс, сэр.
— Лейтенант Гиббонс? — Лоуфорд вспомнил, что в штабе Уэлсли в Пласенсии видел племянника сэра Генри, на лице которого застыла наглая ухмылка. — Интересно, как он обходится без своего дядюшки? — Полковник улыбнулся, сейчас Гиббонс интересовал его меньше всего. Нужно было еще столько всего сделать, а главное — вынести раненых с поля боя, прежде чем горожане отправятся грабить тела. — Спасибо, майор. Придется нам подождать капитана Шарпа. А пока организуйте отряд и отправьте его за водой. И еще... будем надеяться, что у погибших французов в ранцах найдется еда, иначе мы останемся без ужина.
У французов нашлись и еда и золото, и Шарп, как и всегда, разделил добычу с Харпером. Сержант нес Орла и время от времени задумчиво на него поглядывал.
— А он стоит каких-нибудь денег, сэр?
— Не знаю.
По привычке Шарп попытался перезарядить ружье и фыркнул, с трудом проталкивал шомпол в грязное дуло.
— Нас наградят, сэр, должны ведь?
— Должны. — Шарп улыбнулся сержанту. — Может быть, патриотический фонд раскошелится на сто гиней, кто знает? — Он убрал шомпол на место. — Впрочем, вполне возможно, что они просто скажут «спасибо». — Он насмешливо поклонился ирландцу. — Спасибо вам, сержант Харпер.
— Я получил исключительное удовольствие, капитан Шарп. — Харпер неуклюже поклонился в ответ, потом помолчал и добавил: — Ублюдки должны что-нибудь заплатить. Мне не терпится увидеть лицо Симмерсона, когда вы вручите ему нашу добычу.
Шарп рассмеялся, потому что и сам ждал этого момента. Он взял Орла у Харпера.
— Пошли. Нужно их найти.
Неожиданно Харпер дотронулся до плеча Шарпа и замер, вглядываясь в дым, стелющийся над рекой. Шарп не заметил ничего интересного.
— Что такое?
— А вы не видите, сэр? — Харпер был взволнован, но говорил совсем тихо. — Вон там! Проклятье! Не разглядеть.
— Да что, ради всех святых, что там такое? Харпер повернулся к нему.
— Вы подождете, сэр? Две минуты?
— Птичка? — Шарп хмыкнул.
— Точно. Сорока с голубым хвостом. Перелетела на другой берег, вряд ли она далеко. — Лицо Харпера светилось, он забыл о сражении, а взятый в плен Орел казался ерундой по сравнению с тем, что ему наконец удалось увидеть редкую птицу.
— Валяй, я подожду тебя здесь, — сказал Шарп. Сержант бесшумно направился к реке, а Шарп остался среди мертвых тел на окутанном дымом берегу. Мимо пробежала лошадь, она спешила куда-то по своим делам, ее бок был залит кровью. Вдалеке, за языками пламени, трубачи созывали на построение оставшихся в живых солдат. Шарп посмотрел на Орла, на молнию, зажатую в когтях, на венок, надетый на шею птицы, и снова почувствовал, что его охватывает ликование. Теперь никто не пошлет его в Вест-Индию! Симмерсон может из кожи вон вылезти, но человеку, добывшему первого французского Орла, нечего бояться сэра Генри.
Шарп улыбнулся, поднял Орла так, что на его крыльях заиграли солнечные блики, и вдруг услышал топот копыт у себя за спиной. Ружье так и осталось лежать на земле, когда он метнулся в сторону, чтобы избежать клинка Гиббонса. Лейтенант, в глазах которого полыхал дикий огонь, вытащил свою кривую саблю и наклонился в седле; оружие просвистело над головой стрелка, тот упал на землю, откатился, а потом встал на колени и увидел, как Гиббонс натянул поводья, одной рукой развернул лошадь и пустил ее вперед. Лейтенант не дал Шарпу времени даже на то, чтобы вытащить саблю. Он выставил свое оружие, словно копье, и пришпорил коня; клинок должен был вонзиться прямо в живот его заклятого врага.
Шарп прижался к земле, и лошадь проскочила мимо, потом быстро развернулась, и вот уже Гиббонс навис над своим противником, направив саблю вниз. Никто из них не произнес ни слова. Лошадь заржала, встала на дыбы, забила копытами, и Шарп успел нырнуть в сторону. Потом он изо всех сил размахнулся Орлом и попытался попасть в голову лошади, но Гиббонс был умелым всадником и, уверенно повернув коня, легко избежал удара, а потом вновь занес саблю над Шарпом.
— Отдай мне Орла, Шарп!
Стрелок огляделся. Заряженное ружье лежало в пяти ярдах, и он бросился к нему, знал, что не успеет. Клинок ударил по ранцу на спине и сбил капитана с ног. Шарп упал на Орла, метнулся вправо, лошадь опустила копыто совсем рядом с его лицом, занесенная сабля сверкнула в лучах солнца. Шарп снова перекатился вправо, почувствовал, как копыто ударило в плечо, но ему все еще удавалось избегать клинка Гиббонса. Однако положение становилось все более и более безнадежным. В ноздри ударил терпкий запах травы, мелькали копыта, в любой момент острие сабли могло пригвоздить его к земле. Он был зол на себя за то, что забыл о Гиббонсе, который, вероятно, уже давно, скрываясь за завесой дыма, преследовал их с Харпером.
Шарп едва мог шевелить правой рукой, она почти совсем онемела после удара копытом, однако он еще раз отчаянно взмахнул Орлом, словно дубиной, пытаясь заставить лошадь отступить. Будь проклята эта сорока! Неужели Харпер ничего не слышит?
В следующий миг сабля оказалась возле его живота. Шарп поднял глаза и увидел улыбающееся лицо Гиббонса. Рука с саблей застыла в воздухе.
— Мне было хорошо с ней, Шарп. А теперь я еще и Орла получу.
Казалось, Гиббонс смеется над ним — рот лейтенанта расходился все шире и шире, но он медлил и не наносил последнего удара. Вдруг его глаза округлились, и Шарп начал откатываться подальше от сабли, вскочил на ноги и увидел, как, изо рта Гиббонса медленно, а потом все быстрее потекла кровь. Шарп продолжал двигаться, Орел описал широкую дугу, и крыло французского трофея угодило Гиббонсу в лицо, сломало зубы, отбросив назад голову. Впрочем, лейтенант был уже мертв. И, хотя Орел заставил его отклониться, тело в результате упало вниз, в сторону Шарпа, потому что спину лейтенанта пробил французский штык, вышедший наружу между ребер на груди. С противоположной стороны лошади стоял сержант и с веселой ухмылкой смотрел на Шарпа.
Тело Гиббонса соскользнуло на землю, и Шарп принялся разглядывать французский мушкет с примкнутым штыком, который насквозь пробил легкие и теперь торчал из груди.
Шарп поднял глаза на Харпера.
— Спасибо.
— Я и сам получил большое удовольствие. — Усмешка сержанта стала еще шире, словно ему понравилось наблюдать за тем, как Шарп борется за жизнь. — Ради таких моментов стоит служить в армии.
Капитан оперся о шест Орла, с трудом перевел дыхание. Еще никогда он не был так близок к смерти.
— Этот ублюдок чуть не покончил со мной! — покачав головой, негромко проговорил Шарп. Казалось, его это удивило, словно он и представить себе не мог, что Гиббонс окажется столь опасным противником.
— Ну, сначала ему пришлось бы покончить со мной, сэр.
Слова были сказаны в шутливом тоне, но Шарп знал, что это правда, и улыбнулся. Потом отошел в сторону и поднял ружье.
— Патрик?
— Сэр?
— Еще раз спасибо.
Харпер сделал небрежный жест рукой.
— Вы уж постарайтесь, чтобы они дали нам побольше ста гиней. Не каждый день удается захватить такие трофеи.
Вещей у Гиббонса оказалось совсем немного: горсть золотых монет, часы, разбившиеся при падении, и дорогая сабля, которую пришлось оставить. Шарп наклонился над телом и засунул руку за воротник Гиббонса — там он нашел то, что искал: золотую цепочку. Большинство солдат носили на шее что-нибудь ценное, и Шарп знал, что в случае его смерти какой-нибудь вражеский солдат найдет мешочек с монетами.