— Стало быть, оба равные. — И затем, помолчав немного, посмотрел на сына пытливо. — А ты кем, Сережа, быть хочешь, когда вырастешь?
Николай Сергеевич хотел знать, к чему сын больше тянется: к рисованию или к поэзии. Но мальчик не желал делать выбора, он твердо ответил:
— Художником и поэтом.
— Многовато, братец. Я вижу, ты завидущ.
— А я люблю. И рисовать и стихи писать люблю, — уже запальчиво заговорил Сережа. — А разве так нельзя, чтобы и художником и поэтом? Как же Лермонтов — я сам видел его рисунки?!
— Тарас Шевченко — был такой, тоже гениальный, поэт на Украине, — так он тоже живописью занимался, ученик самого Брюллова, — вспомнил отец и решил — Что ж, пробуй. Придет время — сам выберешь, чему главным быть: поэзии или живописи.
Немножко замкнутый по характеру и наблюдательный, Сережа умел смотреть на жизнь сосредоточенно. А жизнь рождала несметное число вопросов. Большую часть этих «почему» он задавал матери.
— Почему Петя не ходит в школу?
Петя — соседский мальчик двумя годами старше Сережи. Мать отвечала:
— Он бедный, бедным трудно.
— А мы богатые? — спрашивал Сережа.
— Мы, сынок, тоже не богатые. — И, подумав, добавляла: — И не бедные.
Однажды он спросил мать, где живет нищий «побирушка».
— Где придется. Бывает, что и в сарае.
— Но ведь в сарае холодно, а он раздетый.
— Холодно, сынок, да что поделаешь?
— А почему он дома не спит?
— У него нет дома.
— Почему нет?
— Он бедный.
Опять это страшное слово. Откуда оно взялось? Почему есть бедные и богатые? Ответ матери был для него не совсем понятен, и Сережа решил об этом спросить отца.
— Работать ленятся, оттого и бедные, — недовольно ответил Николай Сергеевич.
— А вот у Пети папа и мама работают, а тоже бедные, — заметил Сережа.
— Вырастешь — сам узнаешь.
Значит, и отец не знает, отчего бывают бедные, а может, и знает, да сказать не хочет.
Бедные же встречались все чаще: везде их видел Сережа и пытался понять их судьбу. Как-то, придя из школы, он с волнением сообщил отцу нечто необычное, из ряда вон выходящее:
— У губернаторского дома собрались какие-то люди, говорят, мужики из деревни, бедные все. Плакали. Какую-то бумагу передать хотели, а их городовой не пустил. Ругался и все кричал: «Не велено!.. Что, бунтовать?.. А в Сибирь не желаете?»
Отец ответил угрюмо:
— На то он и городовой, чтоб кричать. А ты лучше возьми альбом да порисуй.
Совет Николая Сергеевича был излишним: мальчик не расставался с альбомом. Рядом с рисунками появлялись стихи. Первый ученик в школе, Сережа был не по годам серьезен, с товарищами сходился нелегко. Однажды на уроке — тогда ему было 11 лет — учитель дал задание: написать пересказ монолога Пимена из «Бориса Годунова».
Целый час трудились ребята. Собраны тетради, окончен урок. На другой день учитель был особенно строг и чем-то рассержен. Вскоре все выяснилось.
— Сергеев!.. Это… что такое? — Учитель дрожащими руками стал перелистывать Сережину тетрадь.
— Пересказ, — ответил мальчик, робея.
— Так что же ты вздумал?.. Пушкина… Пушкина… учить, как ему надо было стихи писать, а? Он, дескать, белыми стихами, а я в рифму, а?
Мальчик был расстроен: к его недоумению, под сочинением не стояло никакой отметки. Что бы это значило? Сережа стал перечитывать свое сочинение:
Наконец он догадался: не нужно было писать стихами. И вообще нужны ли стихи, если они вызывают такое раздражение учителя? И он решает: не нужны.
По-прежнему он многие часы проводил среди книг, в библиотеке отца. Там был удивительно интересный и несказанно большой мир. Как-то мать его, Наталья Ильинична, простая, неграмотная, очень добрая, сердечная казачка, вошла в кабинет отца и увидела, что Сережа держит в руках книгу и громко, до слез хохочет.
— Что с тобой, Сереженька? — испуганно спросила она.
— Вы послушайте, мама, какие они чудаки…