Он купил еще жетонов и три раза подряд проиграл одну и ту же пластинку. Никакая музыка на свете не могла, пожалуй, более полно соответствовать его настроению, чем «Тристан». Особенно начало третьего акта.
Перед очарованием Монмартра он не устоял. К Люлли идти было поздно, и он зашел посидеть в кафе на площади Бланш. Там он наткнулся прямо на Фукса, который приветствовал Лертилуа радостными криками, подсел к его столику и отстал только через час. Один бог знает, что он такое нес! Орельен не особенно-то слушал. Этот пронырливый Фукс буквально начинен секретами, которые ему не терпится поверить собеседнику, и секреты эти касались целого, неведомого Орельену мира, являлись как бы справочником «Весь Париж», весьма специфического толка: тут фигурировали издатели, дамочки, жучки, художники, чиновники в колониях. И все это — в связи с делами редакции «Канья», которые по обыкновению шли неважно. Неужели действительно у Фукса не было другого занятия, как всякий раз при любой встрече цепляться за него, Орельена? Орельену удалось отделаться от него только в половине первого ночи.
Хотя Орельен лег уже под утро, проснулся он в восемь часов. И возобновил ожидание, почти не прерванное сном. Забота о чистоте, страстное желание быть безукоризненным с виду, жажда уборки лишь ненадолго отвлекла его от лихорадки ожидания. Вчерашний столбняк как рукой сняло: на смену ему пришло неодолимое нервное возбуждение. Он шатался по комнатам. Брал книгу и не мог читать, начал было писать Армандине, но, написав три строчки, порвал письмо. Решил не курить, потому что слишком накурился накануне и на зубах остался неприятный налет. Однако закуривал и тут же тушил сигарету, а окурки раскладывал на ручке кресла. Его терпение окончательно лопнуло с приходом мадам Дювинь. Из-за одного лишь ее присутствия. И ее болтовни. В утренних газетах напечатано об одном преступлении. Мосье не читал? Нет, мосье не читал. И единственное, что он хочет, это поесть дома, никаких штучек не требуется, что-нибудь попроще, без возни… лучше всего что-нибудь готовое… Нет, нет, только не гусиный паштет! Мадам Дювинь совсем было расположилась стряпать обед. Нет уж, увольте! Ладно, ладно, как мосье угодно. Наконец-то она ушла.
Ушла лишь для того, чтобы снова вернуться. С купленной провизией. С какими-то коробками, ветчиной, хлебом. Похоже было, что она снаряжает экспедицию, собирающуюся переплыть на плоту Атлантический океан. Даже не забыла купить огромную коробку бисквитов. Орельен окончательно потерял терпение. Теперь мадам Дювинь может уйти. Ушла!
Ожидание становилось непереносимым. Съестные припасы были кучей свалены на кухонном столе. Орельен к ним не притронулся. Аппетит пропал. Есть с утра холодное мясо… Вдруг раздался звонок. Орельен как сумасшедший бросился к дверям.
Оказалось, это типографский рассыльный. Он принес календарь. И вручил его с новогодней улыбкой. Вслед за рассыльным явился муж привратницы. На лестнице пахнет газом. Не слыхал ли мосье Лертилуа какого-нибудь подозрительного шума? Я пришел посмотреть, не у вас ли утечка? Нет, в квартире мосье Лертилуа никакой утечки газа не было.
В конце концов Орельен все же проглотил наспех кусок ветчины с куском хлеба. И сразу же ему показалось, что он весь какой-то грязный; он вычистил зубы, вымыл руки, но ощущение грязи не прошло, — тогда он разделся и встал под душ. Ему послышался голос Армандины: «После завтрака душ?» — ибо сестра Орельена испытывала наследственный в семье Лертилуа страх перед нарушением пищеварения. Однако Орельен даже не улыбнулся. Он злился. С чувством облегчения он подумал, что, разделавшись с Сен-Женэ, навсегда и окончательно порвет все связи с родней. Да, да, в тысячу раз лучше поместить свои деньги в дело Эдмона, чем ввязываться в семейные аферы! Хватит, все кончено!