Доброе дело начала Саракташская средняя школа, привлекая учащихся к народному художественному промыслу. Здесь на уроках труда девочки учатся создавать необходимые в быту изделия, которые славили и славят родной край. Дети сознают ценность и значимость собственной работы, а иные приближаются в своем ремесле к мастерству взрослых умельцев. Так продолжаются семейные традиции, возникают династии. И таких династий в Оренбуржье не один десяток…
Бессменно сорок лет возглавляет Никитинское пуховязальное производство Мария Максимовна Варенье. Она с таким благоговением рассказывала мне о мастерицах, с такой гордостью называла и называла имена «чародеек», что я сразу же почувствовал, как любит она «доверенное ей душой и начальством» дело, как старается вести его творчески, вкладывая сердце и «всю охоту свою».
Макаева Сазида Гиниятуловна, Семенова Мария Филипповна, Чурина Гайма… Э, разве назовешь все имена. Какая книга нужна?! Но вот старейшую вязальщицу Ишмуратову Гайникамал нельзя не упомянуть, не поклониться ей. Тридцать восемь лет вязала она пуховые платки, сотни людей согрели они, порадовали. Благодарить Гайникамал надо не только за золотые руки, но и за заботу о процветании промысла. Как только подросла у Гайникамал первая дочь Камила, она приохотила ее к вязанию, да так, что Камила вот уже тридцать лет не изменяет этому ремеслу. Чуть погодя семью никитинских пуховязальщиц пополнили еще две дочери Гайникамал — Гавгар и Рашида, а совсем недавно — внучка Зоя. Старая мастерица Чурина Гайма тоже может радоваться и гордиться: искусными вязальщицами стали ее дочери Зулейха и Рашида, внучки Мульвара и Дилара.
Среди пуховязальщиц Саракташского производства известны династии Богачевых, Черкасовых, Переволоцкого — Мунакаевых, Пречистинского — Захаровых, Баевых. Черноотрожского — Ахмеровых, Насевых…
В Оренбурге живет знатная вязальщица Александра Зотовна Апарина, пенсионерка. На указательном пальце ее левой руки — маленькая и твердая, как хрящик, мозоль. По этому месту много десятилетий проходила, струилась пуховая нить.
— Семья у нас была большая — одиннадцать человек. И мама, и сестры платки вязали, — рассказывала мне мастерица. — Отцу особенно моя работа нравилась. Бывало, скажет: «Глядите, глядите, Шурка-то наша что вытворяет: не поспеешь петли у нее считать». Я больше любила ажурные платки вязать. Потом на фабрику пошла. Много учениц у меня было. Теперь они кто мастер, кто бригадир, кто известная вязальщица. Меня не забывают, и я в гости к ним хожу на фабрику…
На Оренбургской фабрике пуховых платков, как и на комбинате, много династий. Двадцать лет вязала здесь платки Анна Рукина. Вслед за ней пришли на фабрику ее дочери Нина, Рая, Валя, внучка Света. Ныне Раиса Кирилловна Морозова — знатная вязальщица. Ей присвоено звание «Мастер золотые руки», она награждена орденом Трудового Красного Знамени. Платки, изготовленные ею, удостоены государственного Знака качества.
Очень жаль, что девочки не знают об этих замечательных труженицах.
Из раздумий меня вывел голос Лидии Ивановны.
— Как вы уже слышали, пуховый платок начинается… с козы, — говорит она. — В феврале и марте ее чешут вручную гребнем. Пух поступает к вязальщице. В нем перхоть, пыль, растительные и минеральные примеси, волосы. Их надо удалить. Вы сами успели убедиться, как трудно это — выбрать из пуха волоски…
Я в этом убедился, потратив минут двадцать на очистку от ости крохотного клочка пуха. Пожалуй, это самая медленная и утомительная работа, которую никак нельзя ускорить за счет чего-либо, которая и сто, и двести лет назад выполнялась точно так же, требуя высшей аккуратности и прилежания.
Проведя свою жизнь в уфимских и оренбургских селениях, русский писатель Сергей Тимофеевич Аксаков в «Детских годах Багрова-внука» так описывал в прошлом веке это трудоемкое дело: «Обыкновенно она (бабушка, старая барыня. — И. У.) сидела на своей кровати и пряла на самопрялке козий пух. Вокруг нее, поджав под себя ноги, сидели множество дворовых крестьянских девочек и выбирали волосья из клочков козьего пуха. Выбрав свой клочок, девчонка подавала его старой барыне, которая, посмотрев на свет и не видя в пуху волос, клала в лукошечко, стоявшее подле нее. Если же выбрано было нечисто, то возвращала назад и бранила нерадивую девчонку… Один раз, когда мы весело разговаривали с бабушкой, рыжая крестьянская девчонка подала ей свои клочок пуха, уже раз возвращенный назад; бабушка посмотрела на свет и, увидя, что есть волосья, схватила одной рукой девочку за волосы, а другою вытащила из-под подушек ременную плетку и начала хлестать бедную девочку…»