«Все-таки интересно, сколько у мадам прокурора выходило в год?» — думала она, профессиональным взглядом окидывая обстановку.
В квартире было очень чисто, порядок здесь явно поддерживался неукоснительно. Вообще, насколько Ева могла судить, Тауэрс была педантична во всем — в том, как она одевалась, в том, как относилась к работе, даже в том, как тщательно скрывала от любопытной публики свою частную жизнь.
Но что же, скажите на милость, занесло эту элегантную, умную, педантичную даму в тот подозрительный квартал, да еще посреди ночи?
Ступая по белоснежному деревянному полу, местами покрытому половичками под цвет мебели и обоев, Ева подошла к столику у стены. Он весь был уставлен фотографиями в изящных рамках. На фотографиях были дети — мальчик и девочка. Жизнь обоих прослеживалась на всем ее недолгом пока протяжении — от пеленок до колледжа.
Фотографии несколько озадачили Еву. Уже несколько лет она по разным делам сталкивалась с Тауэрс, но о том, что у нее были дети, даже не подозревала.
Некоторое время постояв в задумчивости, Ева тряхнула головой и направилась к небольшому компьютеру, стоявшему на письменном столе. Она включила машину и затребовала расписание Сесили Тауэрс на 2 мая.
— Так… — шевеля губами, Ева читала выданный компьютером текст: — С утра час в фешенебельном частном клубе здоровья, потом целый день в суде, в шесть часов встреча с известным адвокатом… — А это уже интереснее, — пробормотала Ева, и брови ее приподнялись. — Вечером — ужин с Джорджем Хэмметом.
Ева пару раз видела этого Хэммета, — Рорк вел с ним какие-то дела. На нее Хэммет произвел впечатление человека вполне симпатичного. Насколько она знала, он был предприимчив и в то же время осторожен, что позволяло ему получать от своего бизнеса очень и очень солидный доход.
Так, значит, Хэммет был последним, с кем Сесили Тауэрс встречалась в день смерти.
Нажав на нужные кнопки на клавиатуре компьютера, Ева подождала, когда из принтера вылезла страничка с расписанием, сложила ее и засунула в сумочку.
Потом Ева вызвала программу «теле-линк» и запросила запись всех входящих и исходящих звонков за последние двадцать четыре часа. По-хорошему, стоило бы копнуть глубже, но на это время еще будет, рассудила она. Когда информация появилась на экране, Ева переписала нужный файл на дискету, затем вытащила ее и приступила к тщательнейшему обыску квартиры. Он занял у нее кучу времени.
К пяти утра голова у Евы буквально раскалывалась: вызов на задание застал ее в постели Рорка, спала она всего какой-нибудь час, и это теперь начинало сказываться.
— По имеющейся информации, — устало наговаривала она в диктофон, — жертва проживала одна. Не обнаружено никаких признаков того, что жертва покинула квартиру вынужденно или второпях. Не обнаружено также ничего, что объясняло бы, как и почему жертва оказалась на месте преступления. Информация с компьютера записана следователем на дискету с целью дальнейшего изучения. Кассеты с видеозаписями системы безопасности изъяты полицией. В настоящий момент следователь покидает квартиру жертвы и направляется в муниципальное управление. Лейтенант Ева Даллас. Пять ноль восемь утра.
Ева выключила диктофон, уложила его в сумочку и вышла.
До Центрального участка она добралась только в одиннадцатом часу. Живот сводило от голода, и ей пришлось завернуть в буфет. Она совсем не удивилась, что все мало-мальски съедобное уже подмели коллеги, оглядела убогие остатки и взяла шоколадный кекс с теплым пойлом, которое здесь выдавали за кофе. Сдерживая отвращение, Ева проглотила все это и только потом поднялась в свой кабинет.
Но тут ее встретил писк сотового телефона.
— Лейтенант, — услышала она знакомый голос майора Уитни.
— Да, шеф, — ответила Ева, вздохнув с плохо скрытой досадой.
— Зайдите ко мне. Прямо сейчас.
Прежде чем она успела открыть рот, Уитни положил трубку.
— Черт возьми! — пробормотала Ева.
Она устало потерла лицо и обхватила голову руками, запустив обе пятерни в короткие, не слишком аккуратно подстриженные волосы. Вызов шефа камня на камне не оставил от ее самых что ни на есть скромных планов: проверить сообщения на автоответчике, позвонить Рорку и, наконец, минут десять вздремнуть.
Она встала, потянулась, сняла кожаную куртку. Рубашка под курткой осталась сухой, но джинсы были мокрыми насквозь. Рассудив, что переодеться все равно не во что, Ева смирилась с этим неудобством, взяла свои записи и вышла в коридор.
Если очень повезет, подумала она, у шефа удастся выпить еще чашку полицейского кофе. Но едва переступив порог кабинета Уитни, Ева поняла, что о кофе не может быть и речи.
Против обыкновения, майор Уитни не сидел за столом, а стоял спиной к двери, глядя в большое, во всю стену, окно. Из него открывался великолепный вид на город, на страже порядка в котором Уитни стоял вот уже тридцать лет. Весь его вид мог бы говорить о спокойной задумчивости, если бы не побелевшие костяшки пальцев, сцепленных за спиной рук.
Ева внимательно смотрела на широкие плечи, черные с проседью волосы и мощную спину этого человека, который пару месяцев назад отказался от поста начальника полиции, чтобы продолжать делать свое дело здесь.
— Шеф, — произнесла она.
— Дождь перестал.
Ева никак не ожидала подобного приема и потому несколько смутилась, но спустя мгновение ответила:
— Да, сэр.
— Послушайте, Даллас, это же, в общем, хороший город! Легко забываешь об этом, глядя на него отсюда. Но город, в общем-то, хороший. Хотя сейчас мне трудно себя в этом убедить.
Ева не знала, что ответить, и молча ждала.
— Я поручил это дело вам, хотя формально должен был бы поручить его Деблински.
— Деблински — хороший полицейский.
— Да, хороший. Но вы лучше.
Ева не могла сдержать довольную улыбку, она и в самом деле была крайне польщена. К счастью, Уитни по-прежнему стоял к ней спиной.
— Я ценю ваше доверие, майор.
— Вы заслужили его. Поверьте, у меня были довольно веские причины нарушить субординацию и выбрать вас. Мне нужен лучший из лучших. Чтоб в лепешку разбился, но убийцу нашел.
— Майор, все мы тут знали прокурора Тауэрс. Во всем Нью-Йорке нет полицейского, который не был бы готов разбиться в лепешку, лишь бы найти ее убийцу.
Уитни глубоко вздохнул и повернулся к Еве. Несколько мгновений он молча смотрел на женщину, которой поручил расследование. Она была стройна и на первый взгляд даже могла показаться хрупкой. Но он знал, что это не так — у него были случаи убедиться, сколько силы и энергии заключено в этом изящном теле. Глубокие тени под ее глазами цвета неразбавленного виски и бледность скуластого лица выдавали крайнюю усталость. Но сейчас он не мог позволить себе беспокоиться об усталости подчиненных.
— Сесили Тауэрс была моим другом — близким другом.
— Понимаю, — кивнула Ева, стараясь скрыть удивление. — Мне очень жаль, шеф.
— Я знал ее много лет. Мы ведь вместе начинали — амбициозный работяга полицейский и юрист-трудоголик. А потом мы с женой крестили ее сына. — Уитни умолк, но почти сразу же взял себя в руки и продолжил: — Да, кстати о ее детях. Жена как раз поехала встретить их. До похорон они будут жить у нас. — Прокашлявшись, он заговорил сквозь зубы, почти не раскрывая рта: — Сесили была одним из самых старых моих друзей. Я не только восхищался ею как профессионалом — я очень любил ее. Моя жена совершенно убита случившимся, а дети Сесили просто вне себя. Единственное, чем я мог хоть как-то утешить их, это обещать сделать все возможное, чтобы разыскать убийцу их матери. Чтобы восторжествовало то, чему она отдавала все свои силы, — справедливость.
Уитни тяжело опустился в кресло. Сейчас он совсем не походил на начальника — перед Евой был просто безумно усталый человек.
— Я говорю вам все это, Даллас, чтобы вы поняли: в этом деле от меня не приходится ждать объективности… Я буду сама предвзятость. И поэтому я всецело завишу от вас.
— Очень благодарна вам за откровенность, шеф, — сказала Ева и на мгновение замолчала, взгляд ее стал острее и жестче. — Я считаю, что как близкого друга жертвы вас следует допросить как можно скорее. И вашу жену тоже. Если вам обоим это удобнее, допросы я могу проводить у вас дома, а не здесь.