Привела себя в порядок, надела трусики, Стефани не поверит, если я ей расскажу, да я и сама не верю тому, что произошло.
До какой степени нужно быть голодной до мужского внимания, чтоб дать в доме отчима на новогодней вечеринке двум парням?
Боже мой! Нет, нет, только не это!
Тони назвал мушкетера братишкой, а потом тот спросил, видели ли они дочь новой жены дяди.
Они племянники Генри.
Те самые, что заноза в заднице всего семейства.
Маркус рассказывал, я совсем забыла.
Младший наглец — Тони, неуправляемый бунтарь с татуировками — Чарли, и бабник мушкетер — Райли.
Вот и познакомились.
Снова застыла, глядя на себя в зеркало. Тело все еще помнило прикосновения мужчин, живот тянуло томительной болью, грудь все еще была налита, а соски торчали.
Нет, я не хочу, чтоб нас официально знакомили. Я не хочу видеть их насмешливые, довольные и сытые взгляды. Как вообще это будет выглядеть?
Мол, Николь, это мои горячо любимые племянники. А они такие «да мы знаем эту малышку, мы только что имели ее хором под лестницей в чулане».
Позор.
Лучше бы они были совсем посторонними, левыми парнями.
— Булочка моя сладкая, ты где? Мой револьвер давно заряжен и готов к бою.
Вильям?
Этому придурку что еще надо, тем более в моей комнате?
— Я тебя не звала, зачем пришел?
— Мириться. Я был неправ. К такому нежному цветочку, как ты, нужен особый подход.
Выйдя из ванной, включила торшер, Вильям в костюме ковбоя медленно подходил ко мне, слегка шатаясь.
— Ты пьян?
— Совсем немного, детка, но это никак не помешает нашим интимным делам.
— Иди проспись, у меня с тобой никогда не будет никаких интимных дел.
— Нет, я не могу. Все эти дни я мечтал о такой вкусной малышке.
Вильям смотрит странно, глаза практически стеклянные, кривая улыбка, он начинает медленно расстегивать широкий ремень, а потом ширинку брюк.
Серьезно?
У них тут такая нехватка девушек, что все родственники Генри решили поиметь меня?
— Даже не думай. И не подходи ко мне.
Все происходящее перестает быть смешным, Вильям реально решил меня изнасиловать. Я загнана уже в угол, единственный путь отступления — через кровать. Но как только я залезаю на нее, он оказывается рядом, дергая за локоть, бросая меня на матрас.
Я думала, что справлюсь с ним, но это оказалось не так просто. Даже самый тощий мужик, если пьяный имеет огромную силу.
— Маленькая похотливая сука. Что, не нравлюсь я тебе? А кто, кто тебе нравится? Эти ублюдки — мои братья? Ты их хочешь, да? Их все бабы хотят, этих выскочек.
— Отпусти, отпусти, придурок! Не трогай меня!
— Нет, ты будешь моя, сейчас моя.
Отбиваюсь как могу, но мужчина сильнее, он задирает подол платья, больно щипает бедра, рвет белье. Я не кричу, а хриплю, потому что все происходящее кажется нереальным.
Царапаю его, давлю на глаза, за что Вильям, замахнувшись, бьет ладонью по лицу. Боль обжигает щеку, я толкаю Вильяма в грудь, испытываю только отвращение, потому что он лапает меня своими мерзкими руками.
— Прекрати, скотина, прекрати! Я все расскажу Генри, отпусти!
— А вот я Генри ничего рассказывать не стану, я просто отрежу тебе твой отросток, мерзкий Вильям.
Становится легче, сверху уже не давит и никто не трогает, а мне хочется плакать. Слышу удары, стон, мат. Приподнявшись на локтях, смотрю на то, как мушкетер бьет ковбоя.
Нет, не о таком спасителе я мечтала, но рада и ему.
*10*
— Вали, и чтоб я тебя не видел.
Снова грохот, стоны Вильяма. Не то чтобы я рада своему спасителю, но сейчас я вообще не понимаю, как так этот хиляк мог со мной справиться?
— Испугалась?
Мушкетер, он же Райли — старший из троих племянников Генри Томаса, смотрит на меня, в глазах немного волнения, но все равно на лице пакостная наглая улыбка.
— Нет.
— Даже так?
— Это у нас с Вильямом такие сексуальные игры. Я сначала трахаюсь с другими, он узнает и ревнует, его это возбуждает. Я ведь именно такая, как ты подумал.
Все еще лежу на кровати, но одернула юбку, стараюсь выглядеть расслабленной и не показать волнение. Я не дам этому напыщенному индюку даже думать, что он такой великий спаситель.
Господи, я сегодня самая глупая и дурная девушка на свете.
Естественно, он подумал, что я именно такая, то есть распущенная и развратная давалка, как выражается Стеф. Именно это подумал бы любой человек, увидев меня сидящей сверху на члене одного парня, когда при этом второй наяривал себе стояк.
Да к черту его.