Документ, как пояснил Павел Петрович, принадлежал ученику Дмитрия Степановича Бортнянского — солисту штурманского корпуса, некоему «г. Каченовскому». Последний как раз и утверждал, что написан «Проект» самим знаменитым композитором.
Собрание, заслушав исследователя, одобрило его разыскания, а относительно «записки Бортнянского» было решено: «Ввиду глубокой проницательности высказанного в ней взгляда» на вопросы развития музыкальной культуры ее «напечатать вместе с протоколом заседания и докладом князя П. П. Вяземского».
В том же 1878 году издание увидело свет. Так вошел в научный оборот сей документ, затронувший впоследствии умы и души многих мыслителей.
П. П. Вяземский — автор многочисленных трудов о русской культуре — серьезно занимался вопросами издания памятников старины. Цель созданного им общества как раз и была — «издавать славяно-русские рукописные памятники, замечательные в научном, литературном, художественном или бытовом отношениях». Имея в руках текст «Проекта», а также богатую коллекцию рукописей и документов, которая легла в основу музея общества, Вяземский мог более точно говорить об авторстве. И все же…
Крюковая нотная система, значилось в тексте, «лучше означает характер древнего славяно-российского народа, а потому стоит того, чтобы передать потомству понятие об оном, так как и изложить для него подобную систему всего древнего славянороссийского крюкового пения. Для сего нет других лучших и надежнейших средств, как собрать все древнейшие сего рода рукописи и отпечатать все крюковое пение».
Автор «Проекта», как следует понимать, предлагал отпечатать, то есть, тщательно обработав, подготовить и издать ноты древнего крюкового обозначения и тем самым, во-первых, упорядочить общий характер духовного пения по всей России, во-вторых, составить полную и подробную азбуку крюковой системы, что исключило бы в дальнейшем ошибки в издании песнопений, а также способствовало бы дальнейшему развитию исконных традиций в музыкальном творчестве русских композиторов, особенно в создании полного отечественного контрапункта. «Наша древнейшая система нот всей остальной Европе неизвестна. Но она известна в отечестве более семи столетий. И седмь веков была почтена и удобопонятна, за древность свою заслуживает ли презрения и забвения, которые приближают ее к падению, и, может быть, через полстолетия должна уничтожением своим постыдить наши отечественные исторические памятники», — пишет составитель, а, сравнивая историю русской музыки с историей языка (вспомним опять — «музыка и словесность суть две сестры родные»), добавляет: «И древний славяно-российский язык столь же неудобопонятен, как и крюковое пение, но он породил собственную поэзию, он породил и язык философический, а пение отечественное, оставленное под завесою восточного вкуса, должно сносить противную участь и уступить место искусственной инописьменной изящности, которая оную завесу закрывает дымом, а себя одевает в непроницаемый туман…»
«Проект» таил в себе серьезные мысли, связанные с дальнейшими путями развития русской музыкальной культуры, стоявшей в то время на перепутье. Но осуществлен он не был, не был даже обнародован, а стал известен лишь через семь десятилетий (упоминание в нем имен Карамзина и Жуковского как уже известных и маститых авторов действительно заставляет предположить время его составления — первое десятилетие XIX века). Отметим, не прибегая к придирчивому текстологическому и музыковедческому анализу, что принадлежал он перу высококультурного человека, прекрасно ориентировавшегося не только в традициях и системе древнерусской музыки, но и в наследии итальянской школы. Можно согласиться с мнением некоторых исследователей, что Бортнянский не составлял «Проект», но вероятнее всего тогда, что он принимал в его подготовке активное участие. П. П. Вяземский вообще о происхождении документа почти ничего не сказал. Его в большей мере интересовала суть вопросов, поднятых «Проектом», но не он сам. А между тем и го и другое находится в определенной взаимосвязи.
При детальном изучении вопроса выясняется, что первое упоминание о существовании документа мы находим еще в знаменитом труде И. П. Сахарова, посвященном древнерусской музыке и опубликованном в ряде выпусков Журнала Министерства Народного Просвещения за 1849 год, то есть почти на 30 лет раньше «докладной записки» Павла Петровича. Иван Петрович Сахаров называет документ «Сочинение о крюковом пении, приписываемое знаменитому Бортнянскому» и далее дает его полное заглавие, точно такое же, как у Вяземского. Совпадают практически дословно цитаты из обоих документов. Да и суть, пересказываемая Сахаровым, та же — «Сочинитель в своем Проекте предлагает издавать в печати крюковые книги нотного пения и укоряет новейших переписчиков в искажении крюков». Правда, на этом Иван Петрович останавливается, упомянув вскользь, что в «изложении много помещено замечательных известий». Ныне даже если вдруг обнаружится текст «Проекта», переписанный рукой самого Бортнянского, то и это не прояснит сути дела. И все-таки, споря или не споря о том — писал ли Бортнянский своей рукой «Проект» или нет, предполагая или отвергая существование некоего другого лица — действительного автора, следует остановиться на одном существенном, по нашему мнению, выводе: «Проект об отпечатании древняго российского крюкового пения» должно называть так, как он вошел не только в научный оборот, но и в наше культурное наследие, в нашу память — «Проект Бортнянского». Наименование это по достоинству отражает многосложный период в музыкальной истории России, отдает дань памяти замечательному композитору.
Уже сам факт появления такого документа говорит о переломном моменте, об интенсивных исканиях среди музыкантов в области русского хорового пения, а если бы задуманное издание было осуществлено, пути творчества привели бы русских композиторов, как привели русских литераторов, к новым вершинам в развитии национального музыкального искусства.
Бортнянский был поистине Предшественником. Что-то должно было произойти вот-вот, и он стоял на пороге этого. В русском языке возник Пушкин. А в русской музыке прояснялся силуэт Глинки…
Бортнянский немало сделал для общественной жизни страны. В суровые годы немилости он вступался за опального А. В. Суворова (с которым был близок и посвятил ему ряд сочинений), чем подвергал себя и свою карьеру серьезной опасности. Он помогал и советовал, он устраивал дела и благотворительствовал. И главное — мгновенно откликался яркими и талантливыми произведениями на наиболее значительные события в жизни России. Когда прогремели первые залпы Отечественной войны 1812 года и поэт В. А. Жуковский создал своего знаменитого «Певца во стане русских воинов», Бортнянский написал на эти слова патриотическую песню для хора.
Известно, какую большую роль сыграло это произведение для патриотического подъема в русской культурной среде. Застольная песня с общим хоровым припевом — это было свежее веяние в творчестве Бортнянского. Одновременно композитор создал «Песнь ратников» и «Марш всеобщего ополчения в России».
Писал Дмитрий Степанович стихи и сам, подготавливая тексты для своих кантат или концертов.