- И не было ничего, ясно? - сказал он молодцам. Те по очереди робко кивнули. - Нате, - протянул им по нескольку желтых маленьких таблеток Жрите это, ничего лучше нет. Привыкайте, ребятки, к чудесам и кошмарикам. Этот еще...
Последнее явно было про меня. Я дернулся было сказать, но решительный Миша продолжал:
- Так, Игорь, поступаете в мое распоряжение. Будете доставлены, куда планировал Михаил Александрович.
- Мы специально не договаривались.
- Ничего, я знаю.
- А мне знать разрешается?
- Узнаете. Очень скоро. Теперь приказы отдаю я, но вам дам совет. С вами станут разговаривать. Совет: не слишком откровенничайте там, вам же лучше будет.
Рыжим Миша был невысок, полноват, но кряжисто-ловок в движениях. Глаза у него тоже были рыжие. Мне было ясно. Я кивнул.
- Вот и хорошо, - обстоятельно подытожил он и достал из-под сиденья непонятного вида черный большой пистолет. - Придержите-ка его, - молодцам.
Я не испугался даже и до того, как понял, что это всего лишь пневматический инъектор. Оказалось, что мне уже все равно. Крохи появившейся, несмотря ни на что, неясной симпатии к Гордееву - чувство, что так давно не посещало меня, - погасли, не разгоревшись, и что у меня еще оставалось? Даже из Дома меня забрали, так чего терять-то? Инъектор - это даже хуже, так как подразумевает продолжение.
Запомнил взгляды прижавших и загнувших мне голову молодцев. Ненависть и страх - вот что я читал в них в эту секунду. Когда-то я почти уверовал, что больше мне не придется видеть это во взглядах других людей, обращенных ко мне. Но все возвращалось.
Инъектор щелкнул. Боль в шее я уже не почувствовал.
***
- Очень вы в сложном положении, Игорь Николаевич.
- Я не...
- Да знаю, знаю я. Это все нам известно. Но ведь вам Гордеев преложил оставить это имя. Должно быть, свыклись?
- Более или менее. Мне, знаете, мало кому приходилось представляться там. Расписываться на каких-нибудь бумагах - и того меньше.
- Не то что раньше. Автографы, прочее. Кстати, куда Гордеев-то подевался, не в курсе вы?
- Понятия не имею. Я думал, это он меня и привез. Меня отключили, а больше я ничего не помню. Так что извините.
- Нет, вас привез Хватов. Рыжий такой, не запомнили? Как он вам, раньше не встречались?
- Хватов... запомнил. Хватов, Подручный, Заплечный, как там еще из того же ряда... Нет, раньше не встречались.
- Простите, вопрос из разряда анкетных. Как бишь называлось-то это ваше творческое объединение? Тогда, в ваши последние годы?
- Вэ-Нэ-О-Нэ-Пэ при Пэ-И-О...
- Господь с вами, довольно. Только расшифруйте аббревиатуры.
- Вам же все и так известно. Если вам лично неизвестно - архив поднимите, там все обо мне.
- И все-таки.
- Всероссийское Независимое Объединение нетрадиционных писателей при Полиграфически-издательском объединении...
- Да-да. Несуразица какая, верно? Как может быть: "независимое" и "при"? Да и тавтология сплошная: объединение - объединение.
- Тавтология - это по-другому.
- Да? А я думал, это когда одинаковые слова повторяются. А вы разве работали в каких-то нетрадиционных... м-м, формах?
- В самых что ни на есть традиционных. Для меня и самого загадка, каким я там очутился краем. Предисловий не хватит ли?
- С чего вы взяли, что это предисловие? Это самая что ни на есть содержательная беседа по существу вопроса. Меня, например, еще такая вещь интересует. Как по-вашему, Игорь Николаевич, среди ваших тогдашних нетрадиционных... м-м, коллег, собратьев, так сказать, по перу, могли быть такие, кто обладал способностями, сравнимыми с вашими? Быть может, не в такой степени...
- Вот не думаю. Да я и сам о себе тогда не знал. Нет, не думаю, нет, их бы наверняка заметили. Все может, конечно, быть. Спаси их Господь, если так. А вообще - вам виднее.
- Вы правы, нам виднее. Не было.
- Так какого ж ты, гад?!
- Спокойнее! Спокойней, Игорь Николаевич, присядьте, пожалуйста. Положение ваше, повторяю, весьма незавидное. Щекотливое, я бы сказал, положение и нелепое крайне.
- Уж куда...
- Да вы, наверное, не о том сейчас подумали. Видите ли, вашей проблемой занимался Гордеев. Единолично. У нас хранится вся документация на вас, записи, результаты, описания ваших опытов и испытаний. История вашего привлечения и вашего ухода. Ваша расписка о неразглашении. Решение руководства прекратить работу с вами...
- До особого распоряжения?
- Нет. Совсем. Согласно вашему желанию и взаимной договоренности. Вас не собирались трогать. И вдруг появляется Гордеев, поднимает большую бучу, вытаскивает вас, а сам... исчезает. За ним, впрочем, такое водится. Мы, оставшись без него, оказываемся в некотором недоумении: что теперь с вами делать? Оправить обратно?
- Это было бы хорошо.
- Увы. Хотя должен сказать, ваше решение... м-м устраниться в свое время было воспринято с пониманием и, я бы сказал, одобрением. И лучше выдумать, как говорится, не мог. Тем более что и сейчас вы своего мнения не изменили, так?
- Так. Но ведь вы же с моими желаниями не посчитаетесь, верно? Есть Гордеев или нет его, теперь, раз меня вытащили, это особой роли уже не играет?
- Боюсь, что так, Игорь Николаевич. Хотя должен вам сказать, силой можно добиться всего, но силой ничего нельзя удержать.
- А вот это соображение не ново. Оно еще никому и никогда не мешало действовать силой.
- Нам нужны сознательные союзники, а не подопытные экземпляры.
- Сомневаюсь. Где меня на сей раз собираются мучить? Под кем вы теперь ходите? Безопасность? Армейская контрразведка? Новые направления в военных технологиях? Задачи?
- Да что вам - названия, задачи. Обо всем в свое время. Может быть. Я про вас говорю. Ведь пропал Гордеев-то.
- За ним же, говорите, водится такое.
- Да, но когда к вам отправился, пропал. При вашем, боюсь, непосредственном участии.
- Вы идиот, спросите людей, которые были вместе с нами. Вот они что скажут, то я и подтвержу. Хватова спросите.
- Что Хватов... А вам достаточно же было лишь написать. Черным по белому или, там, желтым по синему. Или еще как. Выразить пожелание в письменном виде. И нет человека. Не так?
- Действительно идиот, хоть бы протоколы прежних испытаний почитали...
- Диву даюсь, как вы держитесь! Хамите на каждом слове, а ведь не то что по краешку ходите, а вообще в воздухе парите. Вы ж должны понимать, что без Гордеева вам вообще ничего не светит. Он единственный, вытащив вас, мог защитить и как-то определить дальше. А для всех остальных вы существовать перестали, когда по чужому паспорту на заброшенный кордон уехали, а перед тем расписочку написали. Исчезни вы - шорох не пролетит, травка не шелохнется. И нам забот меньше.