Кстати, у этого, у Олега, в набедренном кармане его костюма почему-то нашлось две пары тонких стальных наручников. Зачем? Да просто так, мало ли какой случай. А ведь и пригодились. Им с Вениамином, когда в себя придут, сложно будет отстегнуться.
Женю я вам не отдам.
- Гарь, мне очень стыдно просить, но вон та мне так нравится...
- Хорошо хоть стыдно. Вам, девчонкам, только бы в куколки играть.
Эта Барби была похожа на нее саму. На Ежку. Я, только выйдя из магазина и увидя, как Женя покупку рассматривает, вдруг это понял. Простая прическа с медным оттенком, серые глаза, удивленно распахнутые. Кукла... Что у меня с этим связано? Да вроде ничего.
- Давай ее подарим.
- Ну вот. Я сама хочу...
- Еж, я прошу тебя, подари. Не нужны нам куклы. Ни простые, никакие. Даже Барби.
Наверное, что-то в моем голосе было. Ежик внимательно на меня посмотрела. Уложила Барби обратно в коробку, закрыла клапан.
- Ну и кому же мы ее подарим?
- Да Господи, хоть...
Несмотря на довольно ранний час, вдоль стеклянной стены магазина уже выстроились несколько бабуль, продающих с рук самопальные кукольные одежки и обувки, накладные сменные парички, еще там что-то. Самстрок для Барби. Барби-вещевка. Нет, ну такое только у нас может быть. И прохожие подходили, что интересно, останавливались.
А перед той частью витрины, где выставлен замок Барби и Кена, и сами они сидят в шезлонгах перед бассейном, и в кукольных елочках, или там пальмах, резвятся не то белки, не то попугаи, стояла девочка лет семи. Она спиной к нам, но я мог ручаться, что рот у нее сейчас открыт.
Я не успел сказать, Ежка и сама поняла. Они о чем-то поговорили, и коробка с Барби перешла из рук в руки.
- Знаешь, она, по-моему, не очень-то и обрадовалась. Такая худенькая. Ей небось есть нечего, а я ей Барби сую.
- В Москве голод - понятие относительное.
- Циник.
- Хуже. Мизантроп. Давай развлечение для взрослых посмотрим. На той стороне, кажется, секс-шоп был. Если ничего не изменилось.
- Вряд ли, - она хихикнула, - здесь можно ждать кардинальных перемен.
- Не скажи. Мысль насчет тела тоже не стоит на месте. Собственно, я имел в виду - не закрылся ли.
Секс-шоп не закрылся, и за заплаченные за вход деньги Ежка вышла оттуда вся смущенная. Она все-таки очень целомудренный человечек.
- Кто не знает тебя в постели...
- Что-что ты там бормочешь?
- Я отвечаю своим мыслям.
- Пусть бы твои мысли сказали наконец, чего мы добиваемся. Ты... гадости одни на уме. Серьезно, Гарь! Куда мы? Страшно мне что-то делается. Боюсь я.
- Это ты зря. Я ведь тебе объяснил. Мы с тобой тянем время. Нас сейчас многие ищут, вопрос в том, чтобы нашел тот, кто нужен нам.
- А он знает, где нас искать? А эти? Ты же работал с ними. И сколько можно тянуть время?
- Чего он только не знает. Эти были не те, кто нам нужен. А Время это... Время - это такая вещь, которую можно тянуть до бесконечности. Ты есть не хочешь?
Я хотел повести ее в "Лель", но, увидев румяные развалы лавашей и плюшек перед круглым входом "Алексеевской", Ежа загорелась глазами и носом потянула, как лисенок голодный. На название "Алексеевская" удивлялась из-за столика под полосатым тентом. Я и сам не помнил, переименовали когда. Душистый теплый хлеб был очень вкусен.
Я ведь не сумасшедший. И не авантюрист. И не герой боевика... Уж это усмехнулся - точно: не герой. Я только убежден, что раз Гордеев с помощью своего Хватова нашел меня опять, то, значит, нужен я ему.
Есть Гордеев. Есть НИИТоВ. Но ведь есть еще и Присматривающие, хотя в последнем я до сих пор не уверен. В такой мы тройной вилке, а из трех зол... В общем, я выбираю то, которое однажды ко мне добром все-таки обернулось. Но паника холодной змеей ползла внутри. Я улыбнулся Ежке.
- Дожевывай и поехали памятные места столицы глядеть- В нашем с тобой случае место встречи там, где мы. А уж нас найдут, можешь не сомневаться.
Мы ездили на речном трамвайчике. Мы гуляли по брусчатке Поклонной горы, задрав головы, глядели на Нику, читали надпись пульверизатором "Пудель и Утык" на зеленом борту самоходки за мемориалом и читали листовку баркашовцев с крестом, увенчанным стрелами, кривовато прилепленную в укромном месте на столбе. Мы плевались косточками крупных розовых черешен с пологого моста над Обводным каналом. Ежка пила пиво, а я ел мороженое в одной из многочисленных кафешек на Павелецкой площади, а потом она прямо сразу после пива ела мороженое тоже. Мы даже нарочно съездили в Коломенское, чтобы поцеловаться под шестисотлетним дубом с черным длинным дуплом. Я очень старался, чтобы Ежка не задумывалась. А холодная змея ползла, ползла. Плохо ходить туда не знаю куда. Да еще четвертые сутки подряд.
- Ну а если так и не найдут нас те, кого хотим? - спросила Женя, роясь в сумке, а я стоял боком, чтобы ей было удобнее. Пакет ей быстро надоел, и я купил сумку через плечо. Хитренькая Женя. Спрашивает, сама не смотрит. Если все-таки?
- Тогда сдадимся тем, кого не хотим, только и всего. Нашим знакомым друзьям.
- И тебе ничего не будет?
- Ну, тоже по башке дадут. Привыкать ли.
- Темнишь ты. Знаешь что, давай в Лужники вернемся. Утром проплывали на трамвайчике, я вспомнила, как ты мне пионы оборвал. А ты помнишь?
- Помню. Снова рвать?
- Необязательно. Но раз уж мы прощаемся... Мы ведь прощаемся со всем этим? - Ежка подняла глаза. Цвета сегодняшнего неба они у нее были. - С Москвой, которую помним и любим?
- Да. - Я не мог соврать. Не нашлось на языке ничего подходящего. И как это? - Да, Ежа. В любом случае - да.
- Когда все успокоится, - сказала, - ты расскажешь мне со всеми-всеми подробностями. Мне, - ткнула пальцем в грудь, - первой. А теперь поехали за пионами... ну-ка, что это? Гарька, откуда у тебя столько седины? - Она стащила с меня кепку. Очень мило. Седина-то при чем?
- Ну, я же тебе говорил, я уже доволно старый...
- Да что ты врешь, врун несчастный! Вчера у тебя еще ничего не было! Я-то весь день смотрю, смотрю...
- Ну, вчера, положим...
- Ох, Гарька!