- Не обижайтесь на него - Высокая ослепительная дама в платье переливающемся протягивает бокал. - Это была его не самая удачная шутка.
Атласного уже нет. Вообще нет. Ослепительная дама что-то уж очень подозрительно на том месте стоит, где он только что. И вообще, по-моему, не дама она никакая.
- Эта лампа... Не вы первый, кто о нее спотыкается.
Не знаю, что она хочет этим сказать. Лампа снова на месте, между прочим, но мне уже безразлично.
- Безобидное испытание. Таковы уж правила. Правила и правила. И хорошо очень. И что дама вовсе не дама, и то пускай. Здесь каждый таков, каким хочет казаться.
Движение всеобщее. На меня насмотрелись, стало быть. Течет публика во вторую залу, мне видимую краешком. Темнее там, стол огромный каменный, поблескивающий тысячами отражений свечей в полировке зеркальной. Кресла со спинками немыслимой высоты вокруг стола.
- ...подвиг
- ...заслужил быть принятым...
- Где он сейчас? До сих пор в том своем Мире? Мне бы надоело.
- Должен завершить...
- Я понимаю - сохранить целый гросс Миров. Это - подвиг, это - да!
- ...новый - это всегда неожиданно...
- ...говорят, тоже оттуда, из сохраненного. Чуть ли не...
- Лола, не наезжайте, Миры - не пуговицы, кто же их так считает!
- Все равно. Подвиг не в том, чтобы удержать. Найти того, кто занимает ключевое место в равновесии. ..
- ...о том же...
- ...не знает? Ну, пусть будет приятной неожиданностью.
- ...сообщили. Рикки не удержался...
- ...а вот он тогда зачем здесь?
Оглядываюсь я вокруг, озираюсь, прямо сказать, затравленно. Не нравится мне внимание их. Уж шли бы себе, а я как-нибудь. Веселая шаловливая девушка лет шестнадцати, хохоча и скалясь, проходит мимо.
- Можешь поцеловать мне руку. Ты! Ну же, целуй! - Изящно согнув, к самому лицу кисть протягивает.
Та же рука. В морщинах, пергаменте кожи, пятнышках старческих. С пятиугольником перстень. Белесый огонек мелькает на мгновение.
- Лола, не пугай ребенка.
Хохочущая девица удаляется со своими спутниками, унося румянец тугих гладких щечек. Я тоже пойду. Я вижу и уверен теперь, что там, в креслах, Магистры. Мне - к ним.
- ...Рыцарь Прямого Огня...
- ...девять подвигов - девять Рыцарей - девять Магистров...
Не дают мне пойти. Ласковая настойчивая рука - теперь воочию я ее увидел, рука из снов моих там, в Мире, - удерживает. Туда, мол, не ходи, только для взрослых.
Ах, до чего мне хочется в залу темную, вторую! Кто они такие - Рыцари? Магистры - кто? Подвиги в чем их состояли? Ведь не верил, белибердой считал несуразной, а тут два шага осталось, и узнаю...
Почти забыл, с чем шел я сюда. Но рука удерживает. Нельзя. Рано тебе.
- Да ты забыл, с чем пришел. Ты попросить пришел, умолить вернуть тебе ту, без кого сам готов от своей жизни отказаться. Без кого Мир твой не мил тебе стал. Но нет здесь ужасного Царства мертвых и владыки его нет. Кого же ты просить станешь?
Тоже - из смутно знакомых. Я уж и не пытаюсь вспомнить, кто, откуда. Вот такие они. В Мире - люди как люди, а тут...
- И тут мы люди как люди. Разве похожи мы на оживший прах? Кто на единственную ночь праздничного бала оживает? Вот это уже точно сказка. Ну ладно. Лодочника ты сумел убедить. Реку он тебе миновать помог. Немало это. Лодочник просто так никому не помогает. Теперь НАС песнями своими очаруй. Говорят, сила твоя так в Мире у тебя была велика, Певец, что придуманные тобой песни твои Мир изменить могли? Приводили в движение скалы и деревья и диких зверей укрощали? Так покажи и НАМ. Ну хотя бы о печали своей спой. Чтобы внимали МЫ, головы склонив, и слезы вздрогнули на НАШИХ ресницах. Чтобы замерли, пением очарованные. Забыли свои работы и глубоко задумались. Чтобы и самые грозные из НАС руками закрылись, чтобы слезы свои скрыть. Или, по-твоему, НАМ каждому нечего вспомнить? Тебе же о том сказано было. Или тебе одна твоя боль - боль? Какой же ты Певец тогда? Тронь НАШИ души, и МЫ водами Реки поклянемся, что исполним просьбу дивного Певца. Не будет у тебя больше шанса, сюда только однажды добраться можно, а просьбу добравшегося исполнить МЫ в состоянии, это ты догадался верно.
- Он о многом верно догадался. Даже Перевозчик ему за многое благодарен должен быть.
Это огромный чернокожий сказал. И его я знал. Причем недавно совсем узнал. По меркам моего Мира недавно. Окружили меня, рассматривают-любуются. А чего смотреть, цветы на мне не растут. Замурзанный я и побитый. Как псеныш приблудный, которого в чистый дом взяли. Из жалости да на забаву. И мысленки его, шелудивого, вот они, полторы коротеньких.
- Мы ждем. - Тот, что речь толкнул. Смотрит, как на... Снова слово то звучит. Вроде слову этому, которым ОНИ себя называют, только в сказке и место. В выдумке невсамделишной. А тут оно силу имеет. В Мире ином. Да и Мир ли? Промежуток какой-нибудь Миров между.
- Не начинают без вас, - говорю, - без ВАС или без вас, сами как надо понимайте. Зря Перевозчик старался, я в этом концерте участия не принимаю. Ни за какие благодеяния. Вот так.
Ну почему! Почему я так сказал! Зачем? Ведь на все же готов был!.. Спросил себя: на все ли ? Да, на все! Потому что Эвридику в легенде змея укусила. Так то легенда. Так то змея. Они хоть кусают не для собственного удовольствия. Обороняясь. А тут...
И все равно не могу. Миг назад готов был, но это - не стану. Не услышать никому больше песен моих. Уж как там они у меня складывались: по своим ли, по чужим законам.
Не буду. Прощай, моя хорошая. Совсем рядом я с тобой был. Но лучше так, чем на Тэнар-тропе оглянуться.
- Смотри-ка, - протянул насмешливый. - Ну, как хочешь, Певец, тебе предложили, чуть не под нос сунули. А ты гордый, оказывается. Твой выбор, гордым и оставайся. Пойдемте, Магистры, там верно заждались...
Я?! Гордый?! Да какая у меня гордость уже, что осталось от нее? Была ли она вообще?
Дрогнул я. Еще бы постояли вокруг, посмотрели бы, снисходительные и всемогущие, и... не знаю, что бы сказал, сделал. Что велели бы. Но повернулись, ушли они. ОНИ. Поправляться приходится, к такому сразу не привыкнешь. Да теперь привыкать незачем, все равно, выбраться бы только, уж в следующий раз меня Перевозчик, вместе с остальными на Ладью погрузит. Его-то я ждать не заставлял. Или, может быть, закрыт теперь мне выход?