Бьюла. Ушел, дорогая.
Долли. Вот так-то, Ви. Был прекрасный кандидат на спасение, да и того переманила оппозиция.
Бьюла. Он уехал на Кипарисовую гору с этой девицей… Катрир.
Ви (спускаясь). Если бы некоторые женщины постарше подавали достойный пример, то молодежь вела бы себя поприличнее!
Бьюла. Это вы о ком?
Ви. О тех, кто устраивает пьянки и напивается так, что не различает, где свой муж, а где чужой. И о тех, кто прислуживает в церкви и в то же время играет в карты по воскресеньям…
Бьюла. Вот уж хватит! Теперь мне ясно, откуда все эти грязные сплетни идут!
Ви. Я лишь повторяю то, что слышу от других, а на попойках этих сроду не бывала!
Бьюла. Не бывали и не будете! Вы – общеизвестная зануда и брюзга, профессиональная лицемерка!
Ви. Я пытаюсь улучшить нравы! А вы на ваших пьянках усугубляете их падение! Иду, иду обратно наверх! (Бежит наверх.)
Бьюла. Что ж, рада, что высказала ей все прямо в глаза. Лопнуло мое терпение, чтобы выносить такое лицемерие. Долли, давай поставим в холодильник то, что может испортиться, да пойдем отсюда. Никогда мне так тошно не было!
Долли. О господи! (Задерживается у лестницы и кричит.) Короты-ы-ы-ыш! (Берет тарелки и уходит.)
Систер. Эти женщины – прямо отбросы какие-то.
Ева. Родня этой Долли на Синей горе – сплошь голытьба всякая. Вот Лолли Такер мне рассказывала, что ее престарелый папаша сидит на крыльце босой и хлещет пиво прямо из ведра! Давай цветы возьмем – у алтаря поставим.
Систер. Да, а в приходских записях отметим как пожертвование Джейба.
Ева. Я еще и бутерброды с оливками возьму. Пригодятся для чаепития у викария.
Долли и Бьюла проходят через магазин.
Долли. У нас еще есть время собраться тесным кругом.
Бьюла (кричит). Пёсик!
Долли. Коротыш! (Быстро выходят из магазина.)
Ева. На крыльце босой сидит?
Систер. И пиво прямо из ведра хлещет!
Уходят, взяв зонты и прочее. Мужчины спускаются по лестнице.
Шериф Талботт. Сдается мне, что Джейб отдаст концы еще до того, как вызреет урожай.
Коротыш. Никогда он здоровым не выглядел.
Пёсик. А сейчас и того хуже.
Идут к двери.
Шериф Талботт. Ви!
Ви (с лестничной площадки). Тише ты. Надо было поговорить с Лейди о том молодом человеке, а при Джейбе нельзя, потому как он думает, что еще сам сможет работать.
Шериф Талботт. Так, пошли, хватит дурить.
Ви. По-моему, надо дождаться, пока этот парень вернется.
Шериф Талботт. Осточертело мне видеть, как из тебя лезет всякая дурь, как только к нам в округ заявится очередной бродяга.
Громкий звук клаксона. Ви выходит на улицу вслед за мужем. Звук отъезжающей машины. Вдалеке лают собаки, освещение постепенно гаснет, указывая, что проходит какое-то время.
Картина вторая
Двумя часами позже в тот же вечер. Пейзаж за большим окном тускло подсвечен виднеющейся сквозь тучи луной. Взлетает и смолкает явный и чистый девичий смех Кэрол, затем слышен звук быстро отъезжающей машины.
Вэл входит в магазин до того, как стихают звуки мотора, где-то на дороге лает собака. Вэл бормочет себе под нос «Господи боже!», подходит к столу, стирает с губ и с лица губную помаду бумажной салфеткой, берет в руки гитару, которую оставил на прилавке.
Звуки шагов на лестнице. На площадке появляется Лейди во фланелевом халате; она вздрагивает от холода. Нетерпеливо щелкает пальцами, и старая собака Белла, хромая, спускается вместе с ней. Не замечая Вэла, сидящего в темном углу, проходит к телефону у лестницы. В ее хриплом и резком голосе слышится отчаяние.
Лейди. Аптеку дайте! Знаю, что там закрыто, это миссис Торренс, у меня тоже закрыто, но тут больной только-только после операции, да-да, срочный вызов. Разбудите мистера Дубинского, звоните, пока не ответит, срочный вызов! (Пауза. Ругается по-итальянски себе под нос, затем вслух.) Как же хочется сдохнуть, сдохнуть, сдохнуть…
Вэл (негромко). Нет, не надо, Лейди.
Она ахает, оборачивается и видит Вэла. Не выпуская из руки трубку, со звоном открывает кассу и что-то оттуда выхватывает.
Лейди. Что вы тут делаете? Знаете же, что закрыто!