Лейди. О, да! Спасибо… большое…
Вэл (поглаживая ей шею). У вас кожа, будто шелк. И слишком светлая для итальянки.
Лейди. У нас в стране почти все думают, что итальянцы смуглые. Смуглые, но не все! Некоторые светленькие… очень светленькие… По папиной линии все были смуглые, а по маминой – светлые. Ха-ха!
Смех у нее бессмысленный. Вэл понимающе улыбается ей, а Лейди тараторит, чтобы скрыть смущение. Вэл отворачивается и устраивается на прилавке рядом с ней.
Сестра моей бабушки приехала сюда из Монте-Кассино, чтобы умереть в кругу родни. Но мне кажется, что люди всегда умирают в одиночестве… Рядом с родней или нет. Я тогда была маленькая и помню, что умирала она так долго, что мы почти забыли о ней… Она такая тихая была… Все в уголке сидела. Еще помню, что как-то раз спросила ее: «Бабушка Тереза, а что люди чувствуют, когда умирают?» Только ребенок мог такое спросить, ха-ха! Да, и помню, что она ответила: «Одиночество». По-моему, она жалела, что не осталась в Италии и не умерла в родных краях… (Впервые смотрит ему в глаза после разговора о нише.) Так, здесь есть ванная, приведу сантехника, чтобы провел горячий и холодный душ! Ну… (Встает и неловко отходит от стула. Вэл, похоже, теряет к ней интерес.) Пойду наверх, принесу чистое белье и постелю вам в нише.
Она поворачивается и быстро идет, почти бежит к лестнице. Вэл кажется погруженным в размышления, но как только Лейди уходит с лестничной площадки, он бормочет что-то себе под нос и подходит к кассе. Громко кашляет, чтобы заглушить звонок при ее открытии, хватает оттуда купюры и снова кашляет, чтобы заглушить звонок при закрытии кассы. Берет гитару и выходит из магазина. Лейди возвращается вниз со стопкой белья. В проеме незакрытой двери чернеет темнота. Лейди подходит к ней и выглядывает на улицу, вертя головой по сторонам. Затем влетает обратно, ругается по-итальянски, плечом или ногой захлопывает дверь и швыряет белье на прилавок. Внезапно бросается к кассе, со звоном открывает ее и обнаруживает пропажу. Яростно захлопывает кассу.
Ворюга! Ворюга!
Поворачивается к телефону, снимает трубку. Пару секунд держит ее в руке, затем с силой бросает на рычаг. В отчаянии бредет обратно к двери, открывает ее и всматривается в беззвездную ночь, пока не гаснет освещение сцены. Вступает музыка – гитарный блюз.
Картина четвертая
Позже тем же вечером. Немного пошатываясь, в магазин заходит Вэл с гитарой в руках, приближается к кассе и со звоном открывает ее. Отсчитывает из пачки купюр несколько штук, возвращает их в кассу, а остальное кладет в карман куртки из змеиной кожи. Внезапные шаги наверху, лестничная площадка освещается. Вэл быстро отходит от кассы, когда на площадке появляется Лейди в белом сатиновом халате. В руке у нее фонарик.
Лейди. Кто там?
Музыка умолкает.
Вэл. Я.
Лейди (направляя на него луч фонарика). О господи, как вы меня напугали!
Вэл. Не ждали меня?
Лейди. Откуда мне было знать, что это вы вошли?
Вэл. А я-то думал, что вы мне комнату выделили.
Лейди. Вы же ушли, не сказав, нравится она вам или нет. (Спускается по лестнице, не отводя от Вэла луча фонарика.)
Вэл. Я никогда от чего-то дармового не отказывался.
Лейди. Ну может, что-то вы и сказали, так что я не знала, ждать вас или нет.
Вэл. А я думал, что вы приняли мои слова на веру.
Лейди. Я никогда ничего на веру не принимаю.
Вэл делает шаг к нише.
Погодите! Я спускаюсь… (Спускается, светя ему в лицо фонариком.)
Вэл. Вы мне глаза слепите.
Он смеется. Она продолжает светить фонариком. Он снова шагает к нише.
Лейди. Постель не постелена, потому что я вас не ждала.
Вэл. Ничего страшного.
Лейди. Я принесла белье, а вас и след простыл.
Вэл. Ну да…
Она берет белье с прилавка.
Дайте сюда. Я сам могу себе постелить. Завтра вам придется подыскать себе нового продавца. (Берет у нее белье и идет к нише.) Мне нынче вечером повезло. (Показывает пачку денег.)
Лейди. Эй-эй!
Он останавливается у занавески. Она подходит к кассе и зажигает лампочку под зеленым абажуром.
Вы только что кассу открывали?
Вэл. А почему вы спрашиваете?
Лейди. Мне показалось, что минуту назад я услышала, как она звякнула, потому и спустилась.