Мария – мать. Младенец на руках –
Блаженное, томительное бремя…
Остановись, остановись, о время!
Повремени, предчувствий горьких страх!
СТИХИ РАЗНЫХ ЛЕТ
КИЕВ
Зачем не твоя, о Киев,
Стремительная весна
Навеяла мне впервые
Влюбленные бредни сна?
Весна… Разве вёсны такие
Бывают на Западе, тут?
Спит зимнею спячкой Киев,
А к утру весна: бегут.
Летят, спотыкаясь, кубарем
К Крещатику вниз ручьи,
На улицах снег неубранный
В тенях голубых журчит.
Потоки, грязней, чем с фабрики,
С восторгом несут зараз
На бурых волнах кораблики
И с улиц весенних грязь.
Проспавшись, громкоголосые,
Под толщею снеговой,
Христосуются с колесами
Булыжники мостовой.
И весь этот шум, этот рокот,
Всё к небу, всё ввысь, как хвала,
Всё к тверди, где в синих потоках
Полощутся колокола…
НА СМЕРТЬ Н.ГРОНСКОГО
Смерть по выбору, смерть не на плахе,
В взмахе юности светел и чист,
Как к причастию, в белой рубахе
Умирает в горах альпинист.
И пилот, с высоты самолета
Обрываясь… Там синяя твердь
И последнее счастье полета –
Может быть – побежденная смерть.
О, поэт, так ли мнил ты последнюю встречу?
Город, сутолочь, шум, поворот…
И внезапно, и навзничь – убит, изувечен
В подземелье, в парижском метро!
Или смерть, как любовь – тот же жребий?
Не дано – и не должно нам сметь –
Даже этой утехи последней –
Выбирать по плечу себе смерть?
«Ты шел дерзновенной эмблемой отваги…»
Ты шел дерзновенной эмблемой отваги,
Корабль, сквозь дни и века,
И груды упругой и вспененной влаги
Твои разрезали бока.
Твои паруса напрягали муссоны,
Их рвал налегающий шквал…
А солнечным утром из Лиссабона,
Упрямый, ты вновь отплывал.
И снова дул ветер, шальной и раскосый,
Гнул мачты и гнал паруса,
Трепал увлажненные брызгами космы,
Репенилось море, и знали матросы,
Что им не вернуться назад.
«Прекрасное слово – гордость!..»
Прекрасное слово – гордость!
Как горных раскатов звук,
Как стали каленой твердость,
Как смелых сплетенье рук.
Но гордость – только подножье
Иному слову, и несть
Надежней, светлей и тверже
Короткого слова – честь.
ОЛЕРОН
Да, море сегодня спокойно,
Оно неподвижно лениво,
Как пляж, обнаженный отливом,
Где барки лежат на мели:
Чуть слышно дыханье прибоя,
Когда наступает отлив.
А завтра, быть может, оно потемнеет,
Грядами свинцовыми встанут валы,
И ветер погонит из вспененной мглы
Их дикие орды на вымерший берег.
Не там ли вчера мы стояли, и ели
Роняли янтарные капли на вереск?
ПРАГА
Ветер рвет у ограды сиреневый куст,
Ветер треплет полотнища флагов;
Я сегодня, тоскуя, опять поднимусь
На один из холмов, что над Прагой:
Ширь какая, как воздух туманно лучист!
Оглянись: вот она на ладони,
В голубых испареньях весенних ночей,
Как купальщица, плещет и тонет,
Валом каменных глыб заливая простор,
По холмам из столетья в столетье…
Каждый свод в этом городе, каждый костел –
Дней твоих молчаливый свидетель.
И когда ты идешь по нему не спеша,
То ты видишь, что каждая встреча,
То ты видишь, что каждый твой день и твой шаг
На камнях этих улиц отмечен.
Жизнь моя, дней моих незатейливый свет,
Мир моей ученической кельи!
Разве может над вами склоненный поэт
Встрепенуться и петь, чтоб запели,
Чтобы, вторя ему, зашумели года,
Чтоб сомкнулись разбитые звенья,
Как сплетаются ветви на глади пруда
В новом, сказочном отображеньи?
Мой привет тебе, город, моя колыбель,
Ты, как юность моя, неотъемлем!
Я когда-нибудь горечь здесь прожитых дней
Подниму как сладчайшее бремя…
«Люблю зиму…»
О, если ты, звезда – Петрополь, город твой,
Твой брат, Петрополь, умирает.
О. Мандельштам
Люблю зиму,
Люблю, когда морозные туманы
По вечерам окутывают град,
Когда белеют плечи у фонтанов
И фонарей во мгле тускнеет ряд;
Когда час от часу, как гнев, растет и крепнет стужа,
Когда шаги, как сталь, звенят в тиши,
Когда прохожий, запахнувшись туже,
К уюту ламп в свой светлый дом спешит…
Сегодня призрачней и легче очертанья,
Сегодня ночь прозрачней, чем вчера,
Петрополь, о тебе воспоминаньем
Душа полна в такие вечера.
РОЖДЕСТВО
Елка зажжется двойными огнями в сочельник
И на мгновенье сквозь слезы к окну поплывет;
Звуки тускнеют, туманятся лица, и вот
Входит печаль: пусть приход ее будет священен.
Средь суеты, среди смеха, средь радости этой
Пусть лишь к тебе подойдет, не тревожа других:
Вот уже первый напет неразборчивый стих,
Вот уже первые робкие строфы напеты.